она ошалеет. Да расслабься ты, хосспади. Мой муж сказал: “Знаешь, чё ей нужно? Чтобы ее хорошенько…”

Шинейд вспомнила, с кем разговаривает, и осеклась, но боевито глянула на нас, давая понять, что ее так просто не запугаешь. Джейден хихикнул.

– Если честно, – добавила Шинейд, – она вела себя как психопатка.

– Когда это было? – спросил я.

– Может, месяц назад. В середине сентября. Понимаете, о чем я? Это вообще тут ни при чем.

Нет, Дженни была похожа не на героиню “Отчаянных домохозяек”, а на жертву. На всех избитых женщин и мужчин, с которыми я общался в Домашнем насилии. Каждый из них уверен, что их вторая половина будет счастлива и жизнь станет радужной, – просто надо все сделать правильно. Все они до ужаса напуганы, их состояние – нечто среднее между истерией и параличом, все они боятся совершить ошибку и огорчить папочку.

Ричи замер и перестал трясти ногой: он тоже это заметил.

– Вот почему, увидев нас, вы сразу подумали, что Пэт Спейн убил свою жену, – сказал он.

– Ага. Я думала, может, он ее поколачивает, если в доме свинарник или дети нахальничают. И поделом, правда? Вот она вся из себя важная, в модном прикиде да с выпендрежным акцентом – а все это время муж выбивает из нее дурь. – Шинейд злорадно усмехнулась. – И когда приехали ваши, я решила, что дело в этом. Может, у нее ужин подгорел или еще что, вот муженек и осатанел.

– Что-то еще указывало на то, что он ее бьет? Может, вы видели что-нибудь или слышали? – спросил Ричи.

– То, что няни у них внизу, странно – понимаете, о чем я? Сначала я все понять не могла, почему они не в детских комнатах. Но когда услышала ее, то подумала – может, он расставил их по дому, чтобы за ней приглядывать. Типа, если бы он пошел наверх или в сад, то мог бы взять с собой приемник и слышать все, чем она занимается. – Шинейд удовлетворенно кивнула, придя в восторг от собственных детективных талантов. – Жуть, правда?

– Больше ничего?

Шинейд пожала плечами:

– Никаких синяков, никаких воплей – по крайней мере, я ничё не слышала. Правда, у нее была такая физиономия… Раньше она вся из себя жизнерадостная, даже когда дети выкобенивались или еще что, она вечно натягивала улыбку до ушей. А вот в последнее время улыбочка пропала, и она вечно ходила как прибитая, даже как бы не в себе… Я подумала, может, она на валиум подсела. Мне казалось, это из-за того, что его уволили, и она недовольна, что теперь придется жить как всем нам – никаких тебе больше внедорожников и дизайнерских шмоток. Но так-то да, может, он ее бил.

– Вы когда-нибудь слышали голоса других людей, кроме Спейнов? Гостей, родственников, коммивояжеров?

Мучнистое лицо Шинейд засветилось:

– Охренеть! Ваша дамочка ходила налево? Ублажала хахаля, пока мужа нет дома? Неудивительно, что он за ней приглядывал. Какая наглость с ее стороны – считать нас за грязь под ногами, когда сама…

– Вы видели или слышали что-нибудь, указывающее на это?

Она подумала.

– Не, – сказала она с сожалением. – Только их четверых.

Джейден возился с джойстиком, щелкал кнопками, однако включить пристаку не решался.

– Свист, – сказал он.

– Это в другом доме.

– Нет. Он слишком далеко.

– Мы в любом случае хотим об этом услышать, – сказал я.

Шинейд поерзала на диване.

– Это было всего один раз – может, в августе, а может, и раньше. Рано утром мы услышали свист – не песню, а просто словно какой-то парень насвистывает за работой.

Джейден продемонстрировал: низкий, немузыкальный, рассеянный звук. Шинейд толкнула его в плечо:

– Прекрати, у меня от этого голова болит. Те, из девятого дома, все уехали – и она тоже, так что это был не ее любовничек. Я подумала, что свистят в одном из домов в конце улицы, там две семьи с детьми, так что у них наверняка есть радионяни.

– Нет, ты опять подумала, что это призрак, – встрял Джейден.

– Я имею право думать все, что захочу! – рявкнула Шинейд, обращаясь ко всем нам сразу. – Можете считать меня тупой, но вы-то не местные. Поживите тут с мое, тогда и поговорим.

Голос у нее был воинственный, но во взгляде угадывался страх.

– Мы привезем своих охотников за привидениями, – сказал я. – В понедельник ночью что-то слышали? Хоть что-нибудь?

– Не-а. Говорю же, это случалось всего раз в месяц.

– Уверены?

– Ага. Абсолютно.

– А ваш муж?

– Тоже. Он бы мне рассказал.

– Это все? Больше нам ни о чем не нужно узнать?

Шинейд покачала головой:

– Это все.

– Почему я должен вам верить?

– Потому что я не хочу, чтобы вы возвращались и поносили меня при сыне. Я все рассказала, так что валите на хрен и оставьте нас в покое, ясно?

– С удовольствием, уж поверьте, – сказал я, вставая. После того как я оперся о подлокотник кресла, на руке осталось что-то липкое, и я не скрываясь поморщился от отвращения.

Когда мы вышли из дома, Шинейд встала на пороге, стараясь уничтожить нас царственным взглядом, но походила скорее на мопса, которого шибануло током. Подождав, пока мы отойдем подальше, она заорала нам вслед:

– Вы не имеете права так со мной разговаривать! Я буду жаловаться!

Не замедляя шага, я вытащил из кармана визитку, помахал ею над головой и бросил на подъездную дорожку.

– Тогда увидимся! – откликнулся я через плечо. – Жду не дождусь.

Я ожидал, что Ричи выскажется насчет моих новых методов допроса: называть свидетельницу мразью и идиоткой – это не по правилам, но он замкнулся в себе и, засунув руки глубоко в карманы и склонив голову от ветра, устало поплелся к машине. На мобильнике было три пропущенных вызова и эсэмэска – все от Джери. Эсэмэска начиналась так: “Извини мик но есть ли новсти о…” Я удалил все.

Когда мы выехали на шоссе, Ричи немного вылез из своей скорлупы.

– Если Пэт бил Дженни… – осторожно начал он, обращаясь к ветровому стеклу.

– Если бы у тети были яйца, она была бы дядей. Эта корова Гоган ничего не знает о Спейнах, что бы она там себе ни воображала. К счастью для нас, один парень знает их как облупленных, а мы отлично знаем, где его искать.

Ричи не ответил. Я снял одну руку с руля и хлопнул его по плечу:

– Не беспокойся, дружище, мы вытянем из Конора все, что надо. Почем знать, возможно, это даже будет весело.

Я поймал на себе его косой взгляд. Не стоило брать такой шутливый тон –