– Я попытаюсь успокоить его.

– О черт! – говорю я, и весь мой запал мигом разряжается. – Вы плачете?

Она качает головой:

– Нет. Я в порядке.

– Да, а я Кларенс Томас. – Сую руку в карман, вытаскиваю оттуда салфетку из кафе и вкладываю Эмме в руку. – Не нужно обманывать меня. Мы с вами заодно.

Она отворачивается, прочищает нос, потом складывает – складывает, а не мнет – салфетку и кладет ее в карман своего желтого платья.

Я приподнимаю одеяло с головы Джейкоба и говорю:

– Пора идти.

Сперва он не двигается, потом откатывается от меня и бормочет:

– Мама, расправь ее.

Я поворачиваюсь к Эмме, та откашливается и говорит:

– Джейкоб хочет, чтобы сперва Хелен Шарп расправила смятый листок.

– Он уже в мусорной корзине.

– Ты обещала, – говорит Джейкоб Эмме; его голос повышается.

– Господи! – бурчу я себе под нос. – Отлично.

Иду по проходу вдоль зала суда, роюсь в мусорной корзине у ног стенографистки. Она смотрит на меня как на полоумного, и это не лишено оснований.

– Что вы делаете?

– Не спрашивайте.

Листок лежит под оберткой от леденца и экземпляром «Бостон глоуб». Я сую его в карман пиджака и возвращаюсь в сенсорную комнату, где достаю и старательно, как только могу, разглаживаю на глазах у Джейкоба.

– На большее я не способен, – говорю ему. – Ну… а ты можешь лучше?

Джейкоб таращится на листок:

– Вы меня поразили с первых слов.

Марка Магуайра я возненавидел еще до того, как впервые увидел. Джесс изменилась – вместо того чтобы фокусироваться только на мне во время наших занятий, она отвечала на звонки по мобильному или строчила ответные эсэмэски и всегда при этом улыбалась. Я решил, что причина ее рассеянности во мне. В конце концов, все другие люди уставали от общения со мной достаточно быстро, то же должно было случиться и с Джесс, хотя этого я боялся больше всего. Однажды она сказала, что хочет открыть мне секрет.

– Кажется, я влюбилась, – продолжила Джесс, и – клянусь! – мое сердце на минуту перестало биться.

– Я тоже! – выпалил я.

АНАЛИЗ ПРОБЛЕМЫ 1. Позвольте мне остановиться на минутку и поговорить о желтобрюхих полевках. Они являются всего лишь крошечной частью царства животных, практикующих моногамию. Две мыши проводят вместе двадцать четыре часа и после этого остаются парой на всю жизнь. Горные полевки – близкие родственницы желтобрюхих, делящие с ними 99 процентов генетического кода, – не имеют интереса ни к чему, кроме однократного секса. Как такое возможно? Когда желтобрюхие полевки вступают в половые отношения, их мозг заполняют гормоны окситоцин и вазопрессин. Если эти гормоны блокированы, желтобрюхие полевки ведут себя примерно так же, как горные потаскухи. Еще интереснее то, что, если желтобрюхим полевкам сделать укол вышеназванных гормонов, а потом не дать совокупляться, они все равно остаются по-рабски привязанными к своим предполагаемым партнерам. Другими словами, желтобрюхих полевок можно заставить влюбиться.

Обратный вариант невозможен. Уколы гормонов не приводят к тому, что горные полевки сохнут от любви. У них просто нет нужных рецепторов в мозгу. Тем не менее, когда они спариваются, в их мозг поступает дофамин, гормональный эквивалент счастья у человека. Горным полевкам просто не хватает двух других гормонов, которые помогают связать возникновение любовного экстаза с конкретной особью. Конечно, если вы генетически модифицируете мышей, удалите гены, реагирующие на окситоцин или вазопрессин, они не смогут узнавать мышей, с которыми уже встречались.

Я желтобрюхая полевка, заключенная в теле горной. Если я думаю, что влюбился, то потому, что рассмотрел этот вопрос аналитически. (Учащенное сердцебиение? Да. Уменьшение стресса в ее присутствии? Да.) Сдается мне, это самое верное объяснение моих чувств, хотя я не могу по-настоящему определить разницу между романтическим интересом к кому-то и чувствами к близкому другу. Или в случае со мной – к моему единственному другу.

Вот почему, когда Джесс сообщила мне, что влюблена, я ответил ей тем же.

Глаза у нее расширились, и улыбка тоже.

– О боже мой, Джейкоб! – воскликнула она. – Нам нужно устроить двойное свидание!

Тут я понял, что мы говорим о разных вещах.

– Я знаю, тебе нравится, когда мы проводим занятия вдвоем, но для тебя очень полезно встречаться с новыми людьми. Марк и правда очень хочет познакомиться с тобой. Он подрабатывает инструктором по лыжам на горном курорте Стоу и мог бы разок позаниматься с тобой бесплатно.

– Не думаю, что у меня получится кататься на лыжах.

Один из основных симптомов синдрома Аспергера – неуклюжесть; мы с трудом можем одновременно идти и жевать жвачку. Я вечно путаюсь в собственных ногах или спотыкаюсь о поребрики, так что легко могу свалиться с подъемника или скатиться снежным комом с горы.

– Я буду рядом и помогу тебе, – пообещала Джесс.

И вот в следующее воскресенье Джесс отвезла меня в Стоу и снабдила взятыми напрокат лыжами, ботинками, шлемом. Мы кое-как вышли наружу и ждали рядом со знаком лыжной школы, пока черный вихрь не слетел со склона и не обдал нас целым цунами снежной пыли.

– Привет, детка, – сказал Марк, снимая шлем, чтобы схватить и поцеловать Джесс.

С первого взгляда я понял, что Марк Магуайр обладает всем тем, чего нет у меня:

1. Координацией.

2. Привлекательной внешностью (для девушек, разумеется).

3. Популярностью.

4. Мускулатурой.

5. Уверенностью.

Но при этом у меня было то, чего не хватало Марку:

1. Ум.

Он сунулся мне в лицо и проорал:

– Привет, чувак, это клево – познакомиться с тобой!

Я проорал в ответ:

– Я не глухой!

Марк улыбнулся Джесс. У него были прекрасные белые зубы.

– Ты права. Он забавный.

Джесс сказала ему, что я забавный? Она имела в виду, что я смешу ее хорошими шутками или что я сам смешон?

В тот момент я возненавидел Марка всем нутром, потому что он заставил меня усомниться в Джесс, а до того я был твердо убежден, что мы с ней друзья.

– Так что, попробуем скатиться с детского склона? – спросил Марк и протянул мне палку, чтобы дотащить до тросового подъемника. – Вот так, – сказал он, показывая, как нужно взяться за движущуюся веревку, и я подумал, что все понял правильно, но перепутал правую руку с левой и в результате отлетел спиной назад и упал на стоявшего позади меня маленького ребенка. Парню, следившему за подъемником, пришлось выключить его и ждать, пока Марк поднимет меня на ноги.