События же становились все тревожней и тревожней. Все чаще Герхардт отправлялся на совещания с союзными полковниками, и всякий раз возвращался мрачный и злой.

Рон однажды, никого не спросив, отправился на половину рогнарцев и вернулся оттуда бледный и трясущийся. Мне с трудом удалось его успокоить.

– Они там с ума посходили, – все время повторял он. Когда же немного очнулся, то объяснил более связно:

– Ты представляешь, там трупы прямо на улице валяются, а эти идиоты из-за любой красивой безделушки с ножами друг на друга бросаются!

– А тебя предупреждали, чтобы ты не носился где попало, – отрезал я. – В следующий раз слушать будешь.

– Оставь его, – попросил Артер. Рассказ Рона произвел на него тягостное впечатление.

Рон держать язык за зубами не стал и вскоре о том, что он видел, знал весь мой отряд, а следом узнала и вся армия. Союзники, которые раньше стремились как можно меньше встречаться с рогнарцами, теперь отправили несколько солдат проверить слова Рона. Их рассказ был даже мрачнее. Выходило так, что двадцатитысячного отряда Рогнара больше не было. Была просто большая банда.

На пятый день нашего пребывания в Лукерии к нам снова заявился Ауредий. Но на этот раз он был с пышной свитой и в сопровождении телохранителей. С трудом сидя в седле, но оглядел строй солдат мутным взором. Страдающим от тяжелого похмелья голосом он возвестил:

– Солдаты! В тяжелой битве мы полностью разбили врага, и он бежал перед нами как трусливый шакал! – Строй телохранителей разразился радостными криками, в котором были слышны те же страдающие нотки, что и у их патрона. Но солдаты союзников угрюмо молчали. Сейчас уже каждый из них понимал, что они попали в ловушку. Не дождавшись криков радости, Ауредий кашлянул и продолжил: – Но враг еще не повержен!!! Я поведу вас к новым подвигам! О нас будут говорить потомки! Мы разрушим Ротон!

Ротон! Об этом городе я слышал. Если я правильно помню карту, которую показывал мне Мастер, то он располагался недалеко отсюда, только в стороне от той дороги, по которой нам нужно идти. Каким образом Ауредий хочет взять этот город? Это ведь не Лукерий. Ротон укреплен гораздо лучше, ведь там находятся серебряные рудники, крупнейшие в этом районе… Я чуть не вскрикнул от догадки. Так вот что понадобилось там Ауредию! Конечно же рудники! Ведь в Ротоне сейчас из-за нашего вторжения скопилось часть того серебра, что добывалось в рудниках. Проклятье! Мне захотелось выругаться. Конечно же Ауредий не удовлетворился той добычи, что нашел здесь. Да и что здесь можно найти? Вот ему и захотелось побольше.

При последних словах Ауредия по рядам солдат прошел ропот. Ошибочно приняв его за одобрение, он продолжил:

– Враг побежит при одном известии о нашем выдвижении, как уже было до этого.

– У нас есть хоть какие-то шансы взять этот Ротон? – тихонько спросил я Герхардта.

Тот мрачно покачал головой.

– Нет. Этот город всегда был хорошо укреплен, а сейчас Сверкающий укрепил его дополнительно. Без долгой осады его не взять. К тому же, если наместник здесь не дурак, то он не зря потратил те пять дней, что мы проторчали в этом чертовом городе. Я уже даже не уверен, что мы и домой выберемся. Если нас что и может спасти, так это быстрый отход! И надо бросать к черту весь обоз. Хоть и голодными, но так больше шансов вернуться.

– Бросить обоз? – удивленно спросил я.

– Да, – жестко ответил Герхардт. – Иначе гибель всем.

– Тогда надо отговорить Ауредия!

– Не сейчас. Сначала надо покинуть этот проклятый город, а уже потом мы с Аскольдом постараемся переубедить этого идиота. Но сначала покинуть город.

Однако вопреки надеждам Герхардта, город мы стали покидать только через день после знаменитой речи нашего командующего. Собрать рогнарскую армию оказалось гораздо труднее, чем думал Ауредий Регоруйский.

Мы уходили из города ранним утром, словно воры, которые поспешно покидают дом, пока туда не вернулись хозяева. Первыми вышла легкая кавалерия Китижа и Амстера, которая немедленно рассеялась по окрестностям, выискивая возможные неприятности. Потом раздался мерный топот тяжелой пехоты Китижа. После них уже выходила тяжелая тевтонская кавалерия. Последними покидали Лукерий рогнарцы. На это зрелище посмотреть стоило. Это было бы забавно, если бы не было так грустно. Рогнарцы даже не вышли, а вывалились из города. Некоторые поддерживали своих товарищей. Кто-то тащил за собой бутылки с вином, а следом бесконечным потоком ехали телеги с ворованным добром. Я даже не знал, что в городе могло быть столько вещей. Я заметил, что некоторые телеги были из-под провианта, который рогнарцы посчитали менее важным, нежели наворованные вещи.

– Если наш поход затянется и у нас подойдет к концу еда, то я с ними делиться не буду, – процедил Герхардт. – Пусть свое ворованное барахло жрут, скоты!

Рогнарцы выползали больше двух часов. В основном задержка была вызвана тем, что многие рогнарские офицеры везли за собой не одну телегу, а несколько. Эти телеги застревали в воротах и мешали друг другу. Вдобавок какой-то ретивый вояка по приказу Ауредия поджег город. Повалил дым и те, кто не успел покинуть город, начали паниковать. Телеги же, застрявшие в воротах, загородили единственный выход. Поднялся шум. Кто-то пытался затащить телеги обратно, владельцы телег ругались и тащили их в другую сторону.

За всем этим хаосом я наблюдал с холма, где находился Герхардт, Аскольд и еще несколько командиров полков тевтонской, китижской и амстерской армии. Все они мрачно смотрели за этой картиной и никто не произнес ни звука. В таком же мрачном молчании находились и солдаты.

А дым в городе становился с каждым мгновением все больше, огонь подступил к воротам и паника усиливалась. На холм прискакал Ауредий.

– Что встали, кретины?! – с ходу завопил он. – Немедленно помогите моим солдатам вытащить вещи! Они же сгорят! – «Кто сгорит? Вещи или солдаты?» – чуть было не спросил я. – Ну что стоите!

– Мы не носильщики, – угрюмо заметил Аскольд.

– Так тебя, болван, никто не заставляет ничего делать! Прикажи своим бездельникам! Все равно стоят и ничего не делают!

Я заметил, как побелели костяшки пальцев у Аскольда на мече. Каких трудов ему стоило сдержаться, я даже не мог предположить.

– Мои солдаты тоже не носильщики, – глухо заметил он, выражая общее настроение. – Пусть ваши храбрецы бросают награбленное барахло и выматываются из города. А нет, так пусть горят.

– Да как ты смеешь?!! Да я прикажу… – Ауредий внезапно замолчал, наткнувшись на ледяные лица полковников. Каким-то шестым чувством, инстинктом самосохранения он понял, что сейчас перегибать палку не стоит. Еще миг и эти люди просто убьют его на месте и никто защитить его не сможет. Не на эту же банду надеяться, которая сейчас выползала из города? Ауредий страшно побледнел, потом резко развернул коня и ускакал.