Дуэль была необычной, ибо ее условия были довольно редкими. Было условлено стрелять в противника на ходу, дойдя до барьера — сабли и по счету — команде, обернувшись через спину.

— Примирения не последует? — спросил мрачно Корнилов, наперед зная ответ.

— Естественно, — отрезал Самойлов.

— К барьеру! — выпалил Корнилов. По команде Павла, Корнилов и Самойлов заняли свои места, в тридцати шагах друг от друга, встав спиной друг к другу и вознамерились идти вперед в другую сторону от противника до условной черты на расстоянии сорока шагов. Корнилов начал зловеще считать. — Один, два, три!

После слова три, противники, сжав в руках заряженные пистолеты мощно, неумолимо начали двигаться вперед, друг от друга, отмеряя пять неумолимых шагов каждый, стараясь достигнуть барьера — сабли. Павел так и продолжал считать громко каждый их шаг. Едва его голос произнес слово восемь, молодые люди застыли у барьера и, в следующий миг, резко повернув корпус, выстрелили молниеносно в противника из-за плеча. Залп из пистолетов раздался мгновенно и одновременно.

Через миг, стремительно развернувшись к Самойлову, Павел ощутил, как в край его плеча врезался смертоносный свинец. Но попав в мягкие ткани, пуля застряла почти у кожи внутри, даже не вызвав сильного кровотечения. Взор Корнилова метнулся вперед и он отразил, что Самойлов лежит на земле, схватившись руками за живот. Руки Алексея были все в крови. Вклинив свой пистолет за кушак и, мрачно осознавая, что попал куда надо и Алексей ранен тяжело и возможно смертельно, Корнилов устремился к Самойлову. Привычным движением, засунув пистолет Самойлова к себе за кушак, Корнилов, склонился над ним.

— Жив? — прочеканил Павел над раненым.

— Жаждешь моей смерти, Корнилов?! — прохрипел Самойлов, пытаясь сдержаться и не закричать от жуткой боли, которая разрывала его внутренности.

— Тогда дуэли конец? — спросил сухо Павел.

— Наверное, — промямлил Алексей, простонав.

— Точно конец! На ноги тебе не встать! — заявил Павел и начал осматриваться. — Извозчик должен ждать за рощей.

— Мне не дойти, — вымолвил глухо Алексей.

На что Корнилов как-то жутко оскалился и, быстро завязав плащ Самойлова на шее Алексея, который тот бросил на землю ранее, подобрал обе сабли, служившие барьером, и сказал:

— Лекарь нужен, иначе помрешь, Самойлов.

— Видать судьба… — вымолвил тихо Алексей, прикрывая глаза, и чувствуя, как кровь течет из его огнестрельной раны в животе.

— Судьба? Иди ты знаешь куда? — процедил Павел и присев к раненому, мощно схватил кисти рук Самойлова и водрузил его тяжелое раненое тело на свою спину, удерживая его за руки через плечи. — Надо тебя к лекарю срочно, иначе сдохнешь…

На это Самойлов промолчал и Корнилов, ощущая тупую жуткую боль в раненом плече, поволок Алексея вперед к выходу из рощи. Самойлов на эти действия молодого человека так и молчал и позволял ему все. Павел направился вперед, таща раненого на своем загривке, да так быстро, как позволяли ему раненое плечо и тяжесть Алексея. Так они прошли в молчании четверть часа.

— Вы специально промахнулась, ротмистр? — спросил, вдруг, Павел Самойлова, который был в полуобморочном состоянии и безжизненно висел на плечах Корнилова.

— Нет, Корнилов. Вы же знаете, что я жажду вашей кончины, — ответил через силу раненый. — Просто дрогнула рука. Видать не судьба.

— Вы полный идиот, Самойлов! — процедил Павел и, крякнув от боли, закинул чуть сползшее тяжелое тело Алексея себе выше на плечи. — Как же я вас ненавижу!

— Так оставьте меня здесь, — ответил зло Алексей. — Я не просил вас о помощи!

— Черт бы вас побрал! — огрызнулся Павел, продолжая тащить его. — Если для вас честь пустой звук, ротмистр, то для меня еще нет. Вы ранены, и мой долг помочь вам. Даже если нам обоим это не нравится.

— Это вы глупец, Корнилов! — прохрипел Самойлов. — Зачем вы пожалели меня? Отчего вы не застрелили меня насмерть, в сердце? Вы ведь могли это сделать и я, наверняка, знаю это!

— Я и сам не знаю… — глухо ответил Павел, он помолчал и только через минуту вымолвил. — Хотел преподать вам урок, ротмистр. Чтобы вы более не зарились на чужих дам. Требую, чтобы вы прекратили преследовать Елизавету Андреевну!

— Не могу вам этого обещать, — вздохнул Алексей.

— Тогда, может, продолжим дуэль? — вмиг ощетинился Павел.

— Я не против, только поднимусь на ноги, — ответил раненый.

— Чудесно! — воскликнул Павел. Через минуту он, наконец, увидел впереди вдалеке экипаж, который их ожидал, и уже мрачно прорычал. — Какого рожна, этот дурень извозчик, уехал так далеко? Сказал же ждать нас у рощи! Терпите, Самойлов, уже скоро.

Корнилов сцепил зубы и вновь тяжело поплелся с раненым на плечах. На их удачу, извозчик вскоре заметил их и быстро подъехал к молодым людям.

Спустя полчаса, Корнилов доставил Самойлова в его особняк на улице Риволи, препоручив тяжело раненого Алексея его денщику. Сам же Павел направился в злачные кварталы Парижа и только через час нашел лекаря, который вытащил пулю из его плеча и обработал его рану. Пуля не задела ни кровеносные сосуды, ни кость, оттого рана была не опасной. Заплатив незнакомому лекарю с лихвой за молчание, Павел вернулся уже к вечеру в особняк графини де Майи, укутавшись в плащ, дабы никто не заподозрил что с ним что-то не так.

Самойлов остался жив, хотя и находился в горячее более недели.

Корнилов, отделавшись легкой раной плеча, уже через три дня вполне сносно себя чувствовал, и, не зная, куда применить себя в ожидании очередного голубя с заданием, посещал ежедневые балы и рауты.

Париж, Дом графини де Майи,

1815 год, Август, 20

Храп Корнилова раздавался на всю спальню. Молодой человек, развалившись на широкой постели, спал прямо в грязной рубашке, панталонах и сапогах. Солнце уже поднялось, и его лучи наполняли комнату ярким светом, один из легких лучей вклинился в лицо молодого человека. Павел невольно поморщился и, не открывая глаз, протянул руку влево, пытаясь как будто что-то нащупать. Но рядом никого не было. Он осознал, что ее нет и он не может уткнуться лицом в ее шелковые волосы. Он вспомнил, как раньше пока она спала, он перебирал ее волосы, вдыхал их аромат и любовался ее прекрасным лицом. Ее запах. Он тосковал по ее душистому, сладковатому запаху. Прошло уже более двух месяцев, как она в спешке покинула Париж. Он хотел увидеть ее хотя бы на миг, но она была далеко.

С этими мыслями Корнилов, наконец, пришел в себя. Открыв глаза, он сел и тут же застонал, схватившись за виски. Голова ужасно болела. Павел смутно вспомнил, что было вчера ночью: грязный трактир на окраине Парижа, безмерно выпитое вино, какие-то девки. Как вернулся домой, он не помнил.

Дверь отворилась и в спальню вплыла Жанна де Майи в голубом пеньюаре. Графиня прошествовала до постели молодого человека и недовольно посмотрела на племянника.