Шарко последний раз сглотнул, и раздался выстрел.

Эхо разнеслось далеко вдоль меловых стен.

Он должен был упасть, и, однако, его тело по-прежнему вжималось в откос. Снова открыв глаза, он увидел, как тело Мерлина опрокидывается в пустоту, чуть задевает его самого, прежде чем дважды удариться о скалы и исчезнуть в морской пене. Тогда Франк поднял голову к руке, которая к нему тянулась.

– Ну же, хватайся.

Николя появился из ниоткуда. Последним усилием Франк вцепился в запястье коллеги, другой рукой в откос и оказался лежащим на дороге. Он испустил долгий вздох, еще не придя в себя.

– Как ты узнал?

– Случайно, чисто случайно. Утром я был у нас в Управлении вместе с Жаком. Ну и заглянул в его записи, когда он выяснил адрес Мерлина и пошел поговорить с Маньеном. Я тут же поехал сюда. Я хотел… убить Мерлина своими руками. Я должен был его убить.

– Почему?

Николя прикусил губу:

– Скажем, это… личное. Я думал, что доберусь раньше вас, но вы оказались шустрее. Я увидел, как ты погнался за ним по дороге и исчез… Ну и вот.

Франк поднялся:

– Ты спас мне жизнь.

Николя послал ему робкую улыбку. Франк вздернул подбородок. Вдали послышалась сирена «скорой помощи».

– А теперь тебе пора убираться.

Николя глянул на пистолет в своей руке, он вроде не спешил убегать.

– Знаешь, Франк, я готов заплатить за это. Веришь?

Франк не желал начинать все по новой. Он вдруг схватил его за ворот, но без настоящей враждебности:

– Это было бы слишком легко. Ты чертовски хороший коп, может, лучший из нас. Так что вали отсюда, или я сам сброшу тебя с обрыва.

Шарко отвернулся. Николя стоял на самом краю скалы.

– По крайней мере, у меня была бы стоящая причина отправиться за решетку.

У Белланже был вид, как будто его ударило током, и на какое-то мгновение Франк узнал взгляд человека, которого он знал и ценил в прошлом. Он понял, что Николя сдался, отодвинулся на шаг и отпустил его. Несколько секунд коллега стоял неподвижно.

– Спасибо…

Он сделал несколько шагов назад, потом исчез на дороге в ту самую секунду, когда первые капли дождя ударились о желтую землю.

Со вздохом облегчения Шарко повернулся к морю. Внизу, как ему показалось, он различил тело Мерлина, которое перекатывали волны. Он поднял голову, несколько секунд вглядывался в морской простор, потом, ковыляя, в свою очередь исчез в направлении дома.

Он должен был поддержать раненого коллегу.

Удача улыбалась им в этот субботний ноябрьский день. Осень расщедрилась на самые теплые свои цвета, от желто-коричневых листьев до нежно-зеленого мха и глубокой синевы неба. Было тепло, а компания темных туч, собравшихся на севере, не испортила ни фотографии в парке Со, ни выход новобрачных из мэрии.

Шарко сиял в своем темно-синем костюме с черным фетровым воротом и прямыми карманами, отороченными кантом. Серый шелковый галстук и белый платочек в верхнем кармашке придавали ему именно ту необходимую серьезность, какой и должен быть наделен любой хороший коп. Он уже не помнил, когда был так счастлив. Может, в тот день, когда родились его сыновья.

Он взял за руку Люси, элегантную и воздушную в ансамбле из бледно-серой длинной юбки и такого же жакета. Густые светлые локоны вились по ее плечам, а посадка головы выглядела еще элегантней благодаря высоким каблукам, которые она соблаговолила выбрать. Была некая магия в том, как она двигалась, настоящая сказка, и Шарко просто таял.

Новобрачные под руку спустились по ступеням парадного входа, осыпаемые горстями риса, под крики радости и поздравления человек пятидесяти гостей. Из родственников были мать Люси, вся в слезах, к ней прижимались близнецы, тетя Франка и его кузина, с которыми он поддерживал отношения. Остальную часть собравшихся представляли коллеги по Управлению, в основном те, кто занимал четвертый этаж, явившиеся в одиночку или в сопровождении своих половин. Маньен для проформы был приглашен, но, естественно, нашел предлог, чтобы уклониться. Что до Режины, то она отлично понимала, что лучше ей не показываться на этом сборище полицейских. Она прислала им пожелания самого большого счастья.

Шарко долго смотрел на Николя, все еще взволнованного тем, что его выбрали свидетелем – вместе с Паскалем Робийяром, который красовался чуть дальше в узковатом для него костюме. У мужчин состоялся долгий разговор за пивом через пару недель после смерти Мерлина. Шарко понял, что не все еще умерло в голове у Николя. Огонек надежды пережил кораблекрушение и только и ждал, чтобы его раздули. Конечно, путь к восстановлению будет долог, но у Николя скоро появится желание жить и бороться, Шарко это знал. Маньен через несколько месяцев уходит на пенсию, и Франку теоретически должны предложить его место. Он твердо пообещал Николя: как только начнется реорганизация, он надавит всем своим весом, чтобы тот мог вернуться. А пока что Белланже ожидал нового назначения.

Во время их разговора Николя объяснил, почему хотел убить Мерлина. Он откровенно рассказал обо всем, что произошло в ту примечательную ночь их ссоры у входа на грибные плантации. О своем походе в «B & D бар», ловушке, захлопнувшейся на заднем сиденье машины, смутном присутствии вампира и уколе с возбудителем болезни в шею.

Прионовые болезни не излечиваются после появления первых симптомов из-за эффекта домино в мозгу. Но благодаря расследованию, а главное – Робийяру, который заметил след от укола, Николя смог немедленно сориентировать медиков. Сейчас он проходит курс лечения доксициклином – антибиотиком, который в большинстве случаев замедляет развитие распознанных прионовых заболеваний. Замедляет, но не вылечивает.

Как будет обстоять дело с разновидностью «короба́»? Замеченная так рано, еще не угнездившаяся болезнь может ли полностью исчезнуть из организма Николя? Или он рискует в один прекрасный день лишиться чувства страха? Только будущее покажет.

Копы ценят традиции, и Люси с Франком открыли вечер первым танцем в зале, снятом в центре городка. Все было сделано в спешке: приготовления, приглашения, выбор даты, но праздник получился прекрасный.

Влюбленные кружились, кружились, унесенные волной радости, музыки и аплодисментов.

– Вот мы и заполучили наше счастье, – прошептал Франк на ухо своей жене.

– Оно наше. Мы посадим его под замок и больше не отпустим.

Она подарила ему поцелуй и закрыла глаза. Завтра они уедут на три дня в Венецию, только вдвоем. Кусочек мечты, миг беззаботности, вынесенный за скобки, – они затеряются в улочках, держась за руки, и будут смеяться, как пара подростков, которые впервые узнают друг друга. Потом жизнь пойдет своим чередом, со своими радостями и горестями, своими черными звездами, рассеянными на линии их судеб. Будут другие расследования, другие трудности, и им еще долго придется нести груз своих поступков в ту знаменательную ночь на двадцать первое сентября две тысячи пятнадцатого года, но они превозмогут и это, потому что теперь их двое, а вдвоем они непотопляемы.