Чтобы проанализировать текст Вильмена, для начала послушаем, что же, по его словам, говорил Нарбонн в ответ на безумные речи Наполеона. Оказывается, генерал-адъютант, естественно, знал все, что произойдет, и, почти что падая перед императором на колени, восклицал: «Я умоляю вас от имени всех, не ведите в глубь России судьбу Франции!!. В этот раз придется сражаться с бесконечной дорогой через полупустынную страну или намеренно разоренную. Это будет война со скифами… едва вы перейдете Неман, как окажетесь в другом мире… Вокруг победоносной армии, за ее огненным маршем все будет враждебно, все наполнено варварством… Вы узнали русских в Италии, Пруссии и Германии и повсюду их били. Но вы не знаете, что они могут сделать в глубине России, вооруженные своим климатом, своим варварством и своим фанатичным отчаянием».

Конечно же, столь ясное предвидение будущего вряд ли было связано с экстрасенсорными способностями Нарбонна. Зато очень легко быть прозорливым, когда произведение пишется много лет спустя событий. Интересно, что в мемуарах Вильмена сплошь и рядом встречаются почти что цитаты из литературы, написанной о русском походе в тридцатые-сороковые годы XIX века. Мемуары Вильмена на самом деле скорее некие размышления на тему наполеоновской истории, где подлинные воспоминания автора причудливо переплетаются с фантазиями и кусками из исторических произведений. Совершенно невообразимо, чтобы генерал Нарбонн только тем и занимался, что пересказывал свои беседы с Наполеоном секретарю, а тот их точно и без искажений изложил много лет спустя!

Не следует забывать еще один очень важный фактор. Мемуары Вильмена появились в тот момент, когда в Европе только что вспыхнул конфликт, известный под названием Крымская война. Вся либеральная интеллигенция Европы ополчилась против николаевской России. О Крымской войне некоторые авторы говорят, что она была первой современной войной, где большую роль играли новые технические средства: паровые двигатели, телеграф, дальнобойное нарезное оружие. Осаде Севастополя был посвящен первый в истории военный фоторепортаж. Одновременно родилась и информационная война, которая в начале XIX века находилась лишь в эмбриональном состоянии. Мемуары Вильмена являются частью этой информационной войны, в задачу которой входило изобразить Россию как опасную агрессивную варварскую державу, угрожающую европейским свободам. Достаточно обратить внимание на слова Наполеона, в которых он якобы говорит о том, что результатом русского похода будет «независимость (!!) западной Европы». Совершенно абсурдная фраза для эпохи Наполеона I.

К счастью, в отношении мнения Нарбонна существует важнейший архивный документ, написанный лично самим генерал-адъютантом в мае 1812 года. Мы приведём письмо Нарбонна в главе 12, где речь пойдёт о непосредственной подготовке военных операций. Отметим лишь, этот документ ставит такой жирный крест на написанных Вильменом сказках, что их можно цитировать исключительно как яркий пример полного искажения реальности.

Добавим также, что в окружении Наполеона в этот момент было много представителей старой французской аристократии. Подобно Нарбонну, камергер и посол в Неаполе д’Обюсон де ла Фейяд, происходил из древнейшей аристократической семьи Франции. В январе 1812 г. в связи с тем, что подготовка к войне с Россией к этому моменту стала секретом Полишинеля, он подал императору «Заметку о политической ситуации Франции в январе 1812 г.». В этом пространном документе говорится о возможной войне с Россией. Автор не только не трепещет и не кидается на колени перед императором, умоляя «не вести в глубь России судьбу Франции», а, напротив, совершенно уверенно пишет следующую фразу: «Освобождение крестьян (российских) расположит на нашу сторону не только литовцев, не только народ Курляндии и Ливонии, но и самих русских земель, гарантией этого является пример пугачевского восстания. Исходя из этих соображений и учитывая огромное превосходство в силах, можно не сомневаться, что предстоящая война будет просто военной прогулкой (!)».

Как все это отличается от жутких пророчеств, написанных задним числом!

Среди мрачных «предсказаний» особенно выделяется неоднократно используемый историками пассаж из мемуаров Мармона. Дело якобы происходило в начале 1810 г., Мармон встретился с адмиралом Декре, и тот ни с того ни с сего произнес «прорицание», которое обычно относят к гениальному предвидению исхода русской кампании: «Хотите, я открою вам правду? Хотите, я открою вам тайну будущего? Император — сумасшедший, он совершенно сумасшедший! И из-за него все мы полетим в тартарары, и все кончится страшной катастрофой».

Для того чтобы оценить степень достоверности этого высказывания, достаточно вспомнить, что маршал Мармон был человеком, которого Наполеон считал своим близким другом, но, несмотря на это, маршал совершил в 1814 г. предательство, которое даже непримиримые враги свергнутого императора считали подлым. В своих мемуарах, написанных примерно в то же время, что и записки Вильмена, автору нужно было решить довольно сложную задачу — объяснить сначала, почему он с рвением служил Наполеону, а потом — почему он предал своего благодетеля. Поэтому концепция мемуаров Мармона крайне простая: в первые годы своей деятельности Наполеон был хорошим, а потом стал плохим, ну а к началу русской кампании вообще свихнулся…

Впрочем, ни якобы мольбы Нарбонна, ни страшные «пророчества» Декре, ни действительно существовавшие шапкозакидательские прожекты д’Обюсона не повлияли на составление стратегических планов… Каковы же они были в действительности? Мы не можем заглянуть в мысли Наполеона, зато на основании многочисленных распоряжений, приказов, подписанных им накануне войны, мы можем узнать его реальные цели. Если мы внимательно остановились на мемуарах Вильмена, то лишь для того, чтобы показать, насколько опасно делать заключения на основе позднейших воспоминаний, которые сплошь и рядом искажают реальность. К сожалению, в большинстве исторических трудов, русских или французских, далеко идущие выводы и заключения делаются именно из болтовни, подобной той, что приводит бывший секретарь.

В воспоминаниях Вильмена Наполеон с каким-то маниакальным упорством повторяет слово «Москва». Почему император так упрямо говорит об этом губернском городе? Напомним, что в 1812 г. Москва не была столицей России уже ровно сто лет, и если бы Наполеон задумывал свою кампанию как войну на завоевание совершенно ненужных ему пространств, он, наверно, хотя бы иногда упоминал в своих рассуждениях название и другого города — столицы Российской империи Санкт-Петербурга. Здесь, между прочим, находились резиденция российского императора, Генеральный штаб, Военное министерство, весь государственный аппарат империи, здесь располагались штабы всех гвардейских полков, и, наконец, здесь проживала вся придворная аристократия, все те, кто реально управляли судьбами России.

Но ни в одном приказе Наполеона, где говорится о подготовке войны с Россией, не упоминается в качестве стратегической цели не только Москва, но даже и Петербург! Зато очень часто можно найти такие географические названия, как Варшава, Торн, Мариенбург, Мариенвердер, Пултуск, Эльбинг, Модлин, Плоцк, Познань, Данциг… и только в июне 1812 года к этим названиям добавляются Вильно и Ковно.