Тогда ярославовы десятники, быстро выяснив, где живет один из главных руководителей печенежской своры, отправили к нему домой дюжину воинов. Делегацию попытались остановить у двери двое печенежских охранников. Ратники лишили их мобильности.

Дом главаря был добротной постройки, каменный, с инженерной выдумкой. Печенеги таких не строят.

— Они вообще не строят, — заметил один из ратников.

В доме обитала многочисленная семья главаря, и мать-старушка, высоко чтимая в семье и уважаемая в печенежской прослойке, воззрилась грозно на гостей в кольчугах, выставив вперед кривоватый указующий перст.

— А ну пошли вон отсюда, славянская падаль! — сказала она по-печенежски. — Вон! — повторила она по-славянски.

— Не понимаю наречия, — заметил один ратник по-шведски.

— Да ничего особенного, — откликнулся другой ратник, тоже по-шведски, но со славянским прононсом. — Возмущается.

Подойдя к уважаемой женщине, он залепил ей оплеуху, и она тут же убрала перст и посмотрела на ратника затравленно и зло.

Тут же на него накинулись, казалось, все домочадцы, вооруженные кто чем. Ратники вытащили сверды и усмирили домочадцев, никому не дав уйти. Поплутав по дому, они обнаружили главаря в покоях.

— По-славянски говоришь? — спросил один из ратников.

— Говорю, — ответил главарь, зловеще глядя на ратника. — Вас мало, а нас, печенегов, больше тысячи в городе. Нам бы лучше договориться.

— Не вся тысяча — разбойники, — резонно заметил ратник. — Лихих людей всего-то десятков пять-шесть. Не сомневайся, мы зарубим их всех, и дань с крогов и хорловых теремов собирать для тебя будет некому. Остальные твои соплеменники — вполне мирные люди. Не прочь позлорадствовать, понауськивать криками, но драться они не будут. Даем мы тебе, дяденька бритый, час сроку. Чтобы все печенеги сидели по домам, носу на улицу не показывали. Иначе, сам понимаешь, что будет.

— Что же будет?

— А хвитец будет. Полные хвитарики в Годариках. Тебе и всем печенегам.

Следующего главаря навестили через четверть часа. Третий главарь печенегов с друзьями и домочадцами оказал сопротивление. Часть друзей ратники перебили, а дом подожгли.

Последним в яростной цепи инцидентов было убийство в одном из чисто славянских концов города. Мстители-подростки заприметили молодого печенега, провожавшего любимую девушку, славянку, домой. Печенег этот никогда не участвовал ни в каких конфликтах, работал в лавке плотника-славянина, и хотел жениться на девушке. Печенега прикончили тут же, забив дубинами, а девушку, обозвав печенежской подстилкой, избили и изнасиловали прямо на улице. Жители наблюдали за действом через щели в запертых ставнях. Ратников не было по близости потому, что улица находилась в отдалении от преступных частей города.

Тем не менее, как мы уж сказали, инцидент этот был последним. Порядок в городе был восстановлен меньше, чем за четверть дня. Ярослав принял доклад у десятников, кивнул, и вернулся к своим делам. Следовало послать гонцов — к Глебу в Муром, к Хайнриху, где бы он не находился, к Базилю в Константинополь. Первые дипломатические ходы. И следовало известить о новой власти окрестных боляр и всех братьев, готовых встать под его, Ярослава, знамена.

Расположившись в гриднице, Ярослав изучал грамоты, прикидывал дальнейшие планы, посматривал из окна на город. В Киеве он не был давно, на посадничество отбыл подростком. Все в тереме, где он провел детство, казалось теперь меньше размером, но никаких сентиментальных чувств у князя не вызвало. Меж тем день выдался жаркий. Ярослав отворил дверь, остановил проходящего мимо холопа, и велел принести бодрящего свира. В этот же момент он заметил приближающуюся к двери странную пару — Жискар вел под руку, по-рыцарски, молодую женщину, улыбающуюся лучезарной улыбкой.

— Вот, конунг, тебе очаровательный посетитель, — объявил Жискар. — Уверяет, что она тебе сестра, но я бы не сказал. Если бы она действительно была твоей сестрой, на тебя бы было приятнее смотреть.

— Здравствуй, Ярослав, — сказала Мария.

— Здравствуй, — ответил князь, ждавший этого визита. — Заходи.

— А можно мне присутствовать? — осведомился Жискар.

— Нет, — ответил Ярослав. — Я не видел сестру лет пятнадцать, а то и боле. Нам нужно побыть вдвоем, поговорить, поделиться впечатлениями.

Жискар поклонился, подмигнул Марие, и вышел.

Брат и сестра некоторое время смотрели друг на друга, вглядываясь в знакомые черты, без особой симпатии оценивая перемены. Правила приличия требовали, чтобы они бросились друг другу в объятия, но вокруг никого не было, и посему не было надобности следовать правилам. «Бойся правил», вспомнил Ярослав совет Владимира. Он учтиво предложил Марии сесть и сел сам. — У тебя есть ко мне какие-то вопросы, — сказал Ярослав.

— Да. Что ты здесь делаешь? Тебе положено сидеть в Новгороде и ждать вторжения.

— Меня известили о…

— Отец умер неделю назад. Срок недостаточный, чтобы добраться сюда из Новгорода. Может тебя и известили, но о чем-то другом. В любом случае, ты здесь в данный момент лишний. Уезжай, если не хочешь неприятностей.

По ее тону было понятно, что слова ее — простая дипломатическая формальность. Она вовсе не для этого здесь — не для того, чтобы предупредить его о неприятностях и порекомендовать скорый отъезд.

— Какие у меня могут быть неприятности, что ты, сестренка. Я человек мирный. Ни с кем не враждую. Всех люблю.

— Ты тверд в своем решении остаться?

Да, ей нужно, чтобы я остался, подумал он. Она хочет использовать мое присутствие. Интересно, каким образом.

— Я еще ничего не решил, — сказал он.

— Ярослав, будь со мною откровенен.

— Это мое самое горячее желание.

— Ты рассчитываешь занять престол?

— Что ты, сестренка! Святополк — старший в роду, Борис — старший сын, крещеный сразу после рождения. Куда уж мне.

— Я желаю говорить с тобой серьезно. Святополк не оправдывает надежд.

— Чьих?

— Святополк слаб и мало интересуется властью. А Борис пьяница. Из тебя бы вышел очень хороший Великий Князь. Уж ты поверь мне.

— Может быть, — произнес Ярослав задумчиво. — А какое ко всему этому отношение имеешь ты?

— Ты не догадываешься?

— Догадываюсь. Потому и спросил — чьих именно надежд не оправдал Святополк — надежд ли Содружества Неустрашимых, или твоих личных?

— Какая разница?

— О, весьма значительная, сестра. Неустрашимые — подлая клика, но я бы предпочел иметь дело с ними, чем с тобой.

— Это почему же?

— У них, насколько я знаю, все держится на круговой поруке. Так?

— Так.

— Поэтому, как бы им ни не хотелось, обещания свои они выполняют и не позволяют себе быть неблагодарными.