– Лис, – тихо произнес я, – у Кеукче был дельтаплан. А образ дракона он носил поверх него, как плащ.

Мои слова, кажется, заставили разбушевавшегося «о великого» сменить гнев на милость.

– Ладно, – со вздохом махнул он рукой. – Рановато нам, старикам, уходить на заслуженный отдых, ничего без нас сделать не можете. Так и быть, помогу тебе.

– Ты что, когда-нибудь строил дельтапланы? – спросил я, когда радостный Ансельм побежал экспроприировать с султанских складов десять отрезов первостатейного шелка «на нужды партии».

– Никогда в жизни, – честно сознался Лис. – Но это не важно. Во-первых, я видел, как они выглядят, а во-вторых, в детстве в пионерском лагере я целую смену ходил в авиамодельный кружок. Так шо не боись, все будет пучком – их тиозавры станут нашими тиозаврами.

* * *

Невзирая на гордые заверения Лиса, изваять летающий аппарат к утру не удалось. То, что вышло в результате его полуночных бдений, больше походило на гигантский шезлонг с ящиком для мелких вещей внизу.

– Это что? – недоуменно глядя на хитроумный плод инженерной мысли моего друга, наивно спросил я.

– А вот мы сейчас и узнаем, – с нескрываемой гордостью созерцая обтянутое цветастым шелком устройство, заявил Лис. – Ансельм, грузи в гондолу мешки с песком и гони коней вниз с холма.

Лисовский ученик поспешил приступить к выполнению полученного распоряжения.

– Это полетит? – для верности спросил я, с невольным холодком в крестцово-позвоночной зоне понимая, что если каким-то чудом Лисовское детище взлетит, то вслед за мешками с песком в гондоле окажемся мы. И тут уж не до шуток.

– Должно, – неуверенно пожал плечами Лис. – Вот видишь, это несущий планер, это стабилизаторы, вот это рулевые тяги. Так что мы сможем не просто парить в воздухе, аки птицы, но и управлять полетом.

Пока он говорил эти исторические слова, Ансельм завершил подготовку к запуску и сделал отмашку погонщикам, дежурившим у восьмерки горячих берберийских скакунов, где-то позаимствованных моим боевым другом для испытания «оружия возмездия».

Почувствовав на спинах болезненные укусы витых кожаных бичей, норовистые, почти дикие животные, гневно захрапев, рванулись вниз по склону. Бесценный экспонат авиационной выставки в Ле-Бурже, установленный на шасси, изготовленные из двухколесной арбы, понесся вслед за упряжкой, потрясая несушим планером, стабилизатором и проявляя при этом одну лишь, но явную тягу – уткнуться передком в грунт.

– Давай! – грозно скомандовал Лис, и Ансельм, восседавший на арбе, что есть сил рубанул тяжелым мечом по громоздкому узлу, крепящему аэроплан к шасси.

Крепежные тросы обмякли, и устрашающий агрегат, груженный восьмьюстами фунтами песка, отчего-то хлопая вздувшимся шелком крыльев, рванулся вдогонку скакунам, стремительно перегнал их и… треск и грохот возвестили о том, что первый европейский аппарат тяжелее воздуха достиг основания холма.

– Да уж, – почесал затылок Лис, печально глядя на сложившийся шезлонг. – На фоне общей тенденции к неуклонному росту встречаются еще определенные недоработки на местах. Надо было, пожалуй, ставить расчалки.

– Что ставить? – переспросил я.

– Ну, это такие штуковины. Ты не знаешь. Наш плодотворный диалог был прерван весьма неожиданно.

– «База Европа-центр вызывает Джокеров. Джокер-1, ответьте мне».

Лис удивленно посмотрел на меня.

– Шось у лиси здохло. Если они сейчас скажут, что вытащили тролля из пещеры и мы можем возвращаться обратно, ей-богу, я объявлю себя шейхом Лисом аль Вен-ед-Дином и возглавлю джихад против институтского начальства.

Я пропустил угрозу Лиса мимо ушей, тем более что в голове требовательно звучал знакомый голос диспетчера:

– «Ответьте Базе!»

– «Слушаю вас, сударыня».

– «У вас там все нормально?»

– «Ну, так, в общих чертах».

– «А почему вы до сих пор не вернулись?»

– «Видишь ли, тут есть определенные проблемы. Мы сейчас как раз работаем над этим», – начал я осторожно.

– «Ну, как знаете. Только в правлении Института есть мнение, что вы намеренно затягиваете свое пребывание на побережье Средиземного моря, не имея на то никаких оснований. Так что, возможно, в этом году у вас возникнут осложнения с отпуском».

– «Не, ну ты слышал!» – возмутился Лис. – «Ну есть на этом свете хоть какая-то справедливость! Слушай, роднуля, а ты б не могла нам кого-нибудь из руководства сюда притаранить? У нас тут есть отличное местечко для отдыха, буквально курортная зона. Зеленые лужайки, чистые ручейки, свежий горный воздух, потрясающая архитектура, обалденная флора и прелестная фауна. Ну, то есть рай земной, шоб я так жил. Вади‑аль‑Джан называется. Так ежели шо, мы в этот санаторий имени „Лампады Аладдина“ можем бесплатную путевку выписать, так сказать, подарок от профсоюза».

– «Я не распоряжаюсь отпусками. Я только передаю то, что слышала».

– «База, милая», – стараясь несколько скрасить впечатление от Лисовского монолога, вмешался я, – «а что, собственно, произошло? Чем обязаны, так сказать, визиту?»

– «Вы в Святую землю из Марселя отплывали?»

– «М-да. Но это же когда было! Еще осенью».

– «Вот именно – осенью. С тех пор из порта не вышел ни один корабль, там случился пожар, на порт напали каталонские пираты, в складах появились огромные полчища крыс…»

– «Але, родная, а мы-то тут при чем? Мы что, по-твоему, крыс в Марсель завезли?» – перебил диспетчера Венедин.

– «…И застрял наш стационарный агент, который должен был отправиться в Святую землю».

– «Я не понял», – возмутился Лис, – «мы ему шо, няньки? Он не может добраться до какого-нибудь другого порта?»

– «Не может. Тамошний начальник порта посадил его в подземелье. Он, похоже, совсем с ума сошел».

Я чувствительно толкнул Лиса в бок.

– Капитан, ты чего пинаешься? – Напарник удивленно смерил меня взглядом.

– Сережа, Горе-злосчастье.

– Чур тебя, чур! – замахал руками неустрашимый Венедин, быстро оглядываясь и прислушиваясь к окружающим звукам. – Не, вроде нету.

– Ты не понял! Золотая фибула мэтра Марно, капитана «Святой Женевьевы».

Лис хлопнул себя по лбу.

– Господи, я и забыл! «Короче, подруга, пусть твой стаци выбирается из подвала и, уж как хочет, отберет у начальника порта золотую фибулу. Она скора всего должна быть у того на плече. Только не дай бог оставить ее себе! Пусть зашвырнет ее в море, в камин. Лучше в камин. И будет ему удача».

– «Зачем?»

– «Девонька, за этой брошкой Горе-злосчастье таскается».

– «Вы опять за свое!» – возмутилась диспетчер. – «Какое еще Горе-злосчастье?!»