Парик Симона куда-то исчез, и его практически лысый череп поблескивал в свете последней осветительной бомбы. Он больше не разговаривал сам с собой.

Стоя наверху дамбы, они по-прежнему слышали выстрелы, их треск долетал до них, как вода, текущая каким-то чудом вверх по склону. Немцы были близко. Леонард прикоснулся к руке Симона и поторопил его. Старик кивнул и принялся спускаться по крутому склону, держа в руках темноволосую девочку. Маус с Рекой следовали за ним.

Работая локтями, они пробрались сквозь толпу у берега. Их никто не остановил, и они наконец оказались у пирса. Доски прогибались и скрипели под весом тех, кто уже ступил на шаткий деревянный настил. Две лодки, всех людей в них не посадить. Он бросил взгляд назад, на берег и застывшую там толпу. Затем снова на две лодки. Человек триста — это самое большее, сколько они смогут взять на борт. И еще неизвестно, смогут ли лодки отойти от берега с таким количеством народа. Ведь лодок по идее должно было быть раза в три, если не в четыре больше.

Треск выстрелов с той стороны дамбы на мгновение стих. Маус вновь посмотрел на пирс, и в тусклом свете догорающей осветительной бомбы увидел, что Каген стоит на борту лодки, причалившей к левой стороне пирса. Он и Вресье. Ее тощую фигуру невозможно было не узнать. Каген их опередил. Он прибежал сюда, как только немцы начали последнюю свою атаку.

В эти мгновение Маус ощутил себя едва ли не песчинкой, крошечной и слабой, чтобы взвалить на себя груз ответственности.

— Что нам делать, Леонард? — повторила Река свой вопрос.

Пару секунд он молчал, но затем произнес:

— Отведи Симона в лодку, в ту, где Каген, видишь? И садись в нее сама.

Он не осмеливался посмотреть ей в глаза.

Но она заставила его, положила ему на щеку ладонь и развернула его лицом к себе. Осветительная бомба с шипением упала в море, и вокруг снова стало темно, если не считать тусклого света луны и отблесков горящей лодки. Ее лицо показалось ему темной тенью, но он все равно его видел, по памяти. Он знал, где начинается, а где кончается шрам, знал, как сужаются ближе к уголкам рта ее губы, то, как в первый раз ее лицо показалось ему даже некрасивым, а теперь, когда она стала его женщиной, Маус точно знал, что оно прекрасно.

— Нет, только вместе с тобой, и ни минутой раньше, — сказала Река.

Маус кивнул, хотя в темноте его кивок наверняка не был ей виден, и зашагал вдоль глинистого берега, держа наготове «вельрод» и заглядывая в освещенные луной лица. Шагая, он отсчитал некоторое количество слева, которые сядут в эту лодку. Затем, помахав огромным дулом пистолета, сделал знак остальным перейти вправо. Никто не стал спорить, никто не стал возражать, все покорно выполнили то, что им было приказано.

Маус не проронил ни слезинки. Он не плакал с тех самых пор, как отец его пятнадцать лет назад перестал цепляться за жизнь в Бруклинской больнице. Но, раз за разом повторяя по-английски «Простите, так надо», ибо не знал, как это сказать по-голландски, он вскоре возненавидел эту фразу. Всякий раз, когда он произносил эти слова, ему казалось, что он клочок за клочком рвал внутри себя уверенность в том, что сам Господь Бог предначертал ему быть в этот час в этом месте.

Услышав гул мотора, который с каждой минутой рокотал над дамбой все громче и отчетливее, Река с трудом поборола в себе желание забиться под скользкие доски пирса.

Но вместо этого она бросилась на помощь Леонарду. Он был занят тем, что делил толпу на две части, и ей было понятно, зачем. А затем у нее на глазах, словно пронзив воду, к небу устремились сначала четыре, затем шесть, затем восемь остро заточенных желтых карандашей. Следом загрохотали пушки, и это не был самолет.

Луны и желтых линий хватило, чтобы разглядеть силуэт лодки. Но это была не лодка Бурсмы. Длинная и обтекаемая, в два раза длиннее рыбацкого баркаса, она сужалась спереди, и ее нос напоминал иглу.

По мере приближения самолета лучи задвигались, — ей было видно, как они упали на пропеллер, — а затем сошлись в конус. Кончик этого конуса прополз по всему брюху самолета, и во все стороны полетели снопы искр. Но дольше всего они задержались на левом двигателе, который начал плеваться пламенем. Часть пропеллера отлетела прочь.

Немецкий самолет закашлялся, как будто ударился о сук невидимого глазу высокого дерева. Гул двух двигателей неожиданно сделался вдвое тише. Самолет резко сбросил высоту, однако так и не коснулся брюхом прибрежной воды, а устремился в сторону моря. И хотя Река еще несколько мгновений видела пламя, охватившее один из двигателей, не успела она перевести дыхание, как самолет полностью скрылся из вида.

— Слава богу, — прошептала она и посмотрела в ту же сторону, что и Леонард, на катер, который только что отогнал от них самолет люфтваффе. Он шел курсом прямо к пирсу.

Леонард посмотрел на силуэты людей на его палубе.

— Не будем торопиться, — произнес он.

В глубине души он уже знал, кто это такие, еще до того, как моторка пристала к пирсу в шестидесяти футах от них. Еще до того, как на пирс из нее выпрыгнули шестеро мужчин. Но вот голос одного из них, высокого и крупного, с большой круглой головой, явился для него полной неожиданностью.

— Признайся, ты ведь не ожидал, какие неприятности я навлеку на твою задницу? — трубный глас Джека Спарка громыхал даже здесь, на открытом пространстве, где океану, казалось, не было конца и края.

— Джек! — произнес Маус всего одно слово, борясь с охватившим его ступором. Позади и чуть в стороне от Спарка стояли пятеро ганефов. Кто-то топал ногами, чтобы стрясти с ботинок налипшую грязь, кто-то просто застыл со «стэном» наизготовку. Поверх брюк на них были свободные свитера, и лишь Спарк по-прежнему щеголял в дешевом костюме. Даже в лунном свете было видно, что тот сидит на нем мешком. Рука бандита была на перевязи. Значит, тогда на поле близ Бигглсвейда он все-таки не промазал. Что ж, это неплохо.

Маус опустил «вельрод», который вскинул в тот самый миг, когда Спарк сошел с пирса на берег. В принципе ему ничего не стоило всадить в англичанина пулю, но прежде чем он успел бы сделать второй выстрел, как его самого уложили бы на месте. И хотя у Реки есть «стэн», она вряд ли в курсе, что означает для них присутствие Спарка.

— Эй, приятель, что они все тут у тебя делают? — спросил Спарк, помахав рукой в сторону людской массы на берегу. — И где, скажи, тюки, которыми снабдил тебя твой лилипут?

— Леонард, что происходит? — спросила Река.

— Томми, будь добр, забери у них цацки.

— Слушаюсь, Джек, — и Томми осторожно шагнул вперед по грязи, как будто боялся испачкать ботинки. Маус отдал ему «вельрод» и посмотрел на другого ганефа, стоявшего слева, который мог в два счета уложить их с Рекой на месте. Томми потянулся за «стэном», который она держала в руках, но Река не собиралась разжимать пальцы.

— Леонард, кто эти… — начала было она, но Томми, сбив ее с ног, толкнул в грязь, и, не теряя времени, вырвал у нее из рук автомат.