– Они об этом пока знать не должны, а то разбегутся, лови их потом. А насчёт дивизии ты неправильно осведомлён. Полгода назад Президент, который в ней когда-то служил, переподчинил дивизию непосредственно себе – так сказать, во избежание эксцессов. А командир дивизии – мой друг, и он терпеть не может этого мудилу Гришу. Я ему сейчас позвоню и попрошу устроить видимость срочного выдвижения и развёртывания в боевой порядок. Конечно, без приказа свыше он сюда и шагу не сделает, он всё-таки военный, но солдатиков своих, по моей просьбе, лишний раз погонять не откажется. Пока эти олухи разберутся да поймут, что это блеф, у нас как раз и будет не меньше часа, – и Штаевский побежал вниз.

Через три минуты, когда в сторону ворот наметилось движение делегации от прибывших сил, полковник, встав за здоровенный срочно подогнанный бронированный внедорожник, чтобы не было соблазна у снайперов, взял в руки мощный мегафон и заорал:

– Внимание всем! Не знаю, кто вы и чего хотите, но в этой больнице находится Президент, и я имею право открыть огонь на поражение. Предлагаю немедленно очистить территорию во избежание эксцессов! Даю пять минут!

Шедшие к воротам несколько высших офицеров остановились. Многие из них узнали Зигфрида, а потому идти дальше не рискнули, прекрасно зная, что он слов на ветер не бросает и через пять минут тут откроется филиал Ада.

– Штаевский, хватит валять дурака! – прокашлявшись, с другой стороны начал орать министр Гриша. – Ты совершил нападение на высших должностных лиц страны, провёл несанкционированную акцию по похищению преступников – террористов, арестованных МВД! Твой шеф мёртв, а ты сам захватил президента! Предлагаю сдаться по-хорошему! Тогда мы с пониманием к тебе отнесёмся!

– Гриша, мудила! Ты откуда знаешь, что Майоров мёртв? Ты постарался? Или твои дружки? Я тебе лично яйца оторву, козлина! А чтоб ты не питал иллюзий, я тебя развеселю – через полчаса здесь будет дивизия Дзержинского. А полчаса мы продержимся! Переговоры будем вести только с комиссией в составе Премьер-министра, Генерального прокурора, спикера Думы и председателя Сената! Подумай хорошо, козлина! – и Штаевский зашёл в здание.

– Ну что, двадцать минут у нас точно есть. Гриша только с бабами герой, а сейчас он обосрался, так что действуй, Руслан, – Штаевский кивнул в сторону осаждающих, которые, по всей видимости, решили организовать штаб с целью посовещаться, по крайней мере, появление штабного автобуса достаточно весомо указывало на это.

– Тогда вперёд, в палату Президента. Остальные уже там, рядом, – и Руслан побежал по коридору в сторону перехода в спецкорпус.

Когда все собрались, Руслан произнёс небольшую речь, пытаясь простыми, но доступными словами донести до каждого суть того, что он собирался сделать.

– Итак, друзья, мы с вами, но только вместе и дружно, можем спасти Президента. Для этого каждый из нас должен искренне, от всего сердца, попросить об этом у Бога. Я знаю, все мы здесь разные, но каждый по-своему верит Богу, искренне используя для этого свою совесть. Это касается и вас, господин Андреев (Руслан уважительно кивнул в сторону Андреева, тот бесстрастно ответил встречным кивком), и вас, полковник (возвышавшийся над всеми Штаевский на эти слова словно бы стал ещё выше, а выражение лица было точь-в-точь как у конунга, решившего своим драккаром атаковать эскадру современных кораблей), и вас, Михаил, Саша, Сергей, Люда, и, само собой, вас, Шайба (ухмылявшийся Шайба придал своему лицу серьёзное и, как он думал, проникновенное выражение). Прошу вас, мы сейчас должны встать в форме восьмиконечной звезды вокруг кровати Президента, взяться за руки и закрыть глаза. Помните, вы должны очень этого хотеть, каждый из вас, и искренне желать Президенту вернуться. Процедура очень сложная и крайне рискованная, мы можем и погибнуть. Потому – доверьтесь Богу. И ещё, учтите – что бы с вами ни начало происходить, не отпускайте руки и не открывайте глаза, пока я не скажу. Готовы? Тогда с Богом!

Сергей раньше никогда не молился и не знал ни одного из канонических текстов молитв. Но он всегда думал, что нет лучшей молитвы, чем идущие от сердца искренние слова, главное – верить, что всё получится, Бог всегда слышит тех, кто просит его с Верой и Любовью в сердце. С одной стороны руку Сергея держал Шайба, с другой он сам нежно сжал ручку Люды. Поначалу, когда они взялись за руки и закрыли глаза, ничего не происходило, просто Сергей молча повторял про себя: «Боже, всемогущий и милосердный, прошу тебя, верни Президенту душу!». Он не испытывал никаких особенных ощущений, не было никакого дополнительного восторга или экстаза, наоборот, в голову постоянно лезли какие-то левые мысли и переживания – о прошедшем дне, о Люде, о Шехерезаде, о лаборатории и, почему-то, о большом гамбургере. Ему уже начало казаться, что всё бесполезно, как вдруг, неожиданно, он ясно увидел в голове странную картинку – восемь бредущих во тьме человек, одетых в яркие сверкающие доспехи, с мечами и в шлемах, при этом взявшихся за руки, как первоклассники на экскурсии. Сергей видел это сразу с двух ракурсов – как будто он смотрел со стороны и в то же время был одним из идущих. Он видел Руслана, ставшего похожим на легендарного паладина, уверенно идущего во главе колонны; он видел Люду, деву-воина с одухотворённым лицом избранницы Божьей (такой, наверное, была Жанна д'Арк), он видел Шайбу, ставшего похожим на монаха-рыцаря, и других, изменившихся внешне, но, в то же время, оставшихся прежними в душе. Странно было такое ощущать – как будто каждый из них скинул с себя мешающее тело и весь накопившийся груз условностей и ограничений и явил на свет то главное, что и было его настоящей сущностью. Все выглядели, как святые, идущие в последний бой с нечистой силой, и каждый был в этот момент частицей Бога.

Коридор расширился, тьма исчезла. Вокруг стало светло, но свет этот не был обычным солнечным или светом электрических ламп, он был необычной для человека, небесной природы и постоянно менял свой цвет и интенсивность. Они шли прямо по блестящей золотом дорожке, а вокруг открывались очень странные пейзажи – какие-то сгустки, завихрения, состоящие из плазмы, воды, ветра и…людей. Да, множество самых разных людей вращалось в этих вихрях, то проявляясь яркими пятнами, то исчезая. Присмотревшись, Сергей увидел, что всех их объединяло одно – они были призрачны, как бы нематериальны, постоянно то расплывались, теряя свою форму, то собирались, приобретая её вновь. Наконец, они дошли до странного по форме сооружения, более всего напоминавшего футуристический ангар. Его границы, как и всё вокруг, постоянно менялись, расплываясь и образуя нестабильные очертания то строгих геометрических линий, то хаотичных кривых.

Руслан, шедший впереди, остановился, к чему-то прислушался, а затем поднял руку и махнул ею, указывая на открывшуюся перед ними дверь (или зев?).

Они вошли внутрь, и Сергей, который до этого испытывал самый настоящий подъём, вдруг почувствовал страшную опустошённость и безнадежность, как будто его захватил водоворот скорби и отчаяния. Он понял, что и остальные прониклись этой безысходностью. Однако никто не остановился, все упрямо шли вперёд. Наконец, им открылось огромное, просто бесконечное, вместилище, в котором, абсолютно бесшумно, тихо передвигались скорбные тени. Руслан остановился и закричал в эту сумеречную бесконечность: