Когда уже совсем близко от девушки патиной засветилась укрытая мхом каменная твердыня стража, путница с ужасом осознала, что твари, упокоившиеся на долгие века в своих костяных могилах, решили все-таки посетить их праздник дармовой магии, чтоб хорошенько утолить свою безумную жажду да заодно выхватить жизнь-другую. Ведь оба этих деликатеса здесь извечно в цене.

Быстрее, еще быстрее. Лихорадочно. Сдирая руки в кровь и уже не обращая внимания ни на что вокруг, Анарин рванула вперед. Фонарь остался где-то позади, а крепко сжатый кортик, теперь вместе с освободившейся рукой, сдирал многолетний налет с нижнего края стража, а над головой пронзительно взвывало и грохотало. Оставалось совсем немного, когда земля вокруг пошла ходуном, а червленая тьма стылым смрадом прокатилась волной по девушке, ослепляя ее, и лишь на ощупь она смогла довести до конца свое дело, уже чувствуя в ногах цепкие лапки проклятых тварей, единственных существ, смерть от которых еще ужасней, нежели от ветров Изнанки.

Лишь когда под телом Анарин пуховым одеялом закружился пепельный снег, на который она больно упала, тогда она и смогла наконец-то перевести дух. Вот, совсем рядом, послышался еще один громкий плюх, и девушка не поленилась подняться и со всей дури врезать рукояткой кортика по голове поднимающемуся парню, заставив того упасть навзничь.

– Сукин ты сын! – не сдержавшись, заорала она на него. – Подонок! Что ж ты там не остался, урод!

Еще один размашистый удар, и разгорающееся на пальцах пламя потухло, а путница, памятуя элементарные правила предосторожности с магами, болезненно ударила по силовым точкам – магическим узлам, по которым, как по кровеносным сосудам, текла у этого человека чистая магия, стопоря ее ток.

– Я тебя сгною, слышишь, – кричала путница, планомерно проходясь по всем точкам, чтоб, уже наверняка, отключить нескончаемые силы мага, – кожу сдеру и сгною, идиот. Ты хоть понимаешь, что за хрень учинил?!

Но только парень оказался прытким, и подсечь разгоряченную девушку ногами ему оказалось проще простого, и вот уже сама Анарин лежала на серебристой глади Изнанки, а ее мучитель, перекатившись на спину, силился приподняться первым, а золоторукая фортуна вновь поменяла своего любимца. Девушка воет от нестерпимой боли, ведь маг умудрился попасть по совсем свежей ране, что дает ему пару выигрышных мгновений. И он только рад ими воспользоваться. Парень настроен серьезно. Он размашисто нависает над путницей и вот уже тянется к ней, силясь придушить голыми руками, попутно выбив из рук девушки ее кортик.

Раскатистые тяжелые небеса Изнанки, иссиня-багровое небо сплошь в росчерках молний да голубоватое свечение песка дают о себе знать, и вот уже Анарин с ужасом понимает, что все-таки этот чокнутый человек не кто иной, как Лиса. Заросший, темноволосый, загоревший, в порванной легкой рубашке и совершенно не похожий на того, прежнего, что она так хорошо помнила. Черты лица у него были какими-то другими, но девушка с трудом могла объяснить, что же именно не так. Ей кажется, что даже его глаза были иными. Теперь же они слишком темные, чуть ли не черные. Пугающие.

– Лиса, – пыталась хоть как-то вразумить путника Анарин, – это же я! Я! Анарин! Ты совсем рехнулся?!..

Она вырывается, пытается сопротивляться, но под конец ее голос тонет в хрипе и она уже не уверена, донеслись ли ее слова до сознания мага или нет. Слабость окутывает ее, а сильные руки Лисы сжимаются сталью над ее горлом. Тяжелый удушливый туман нависает над ней, давя иссушающей тяжестью, и она едва не теряет сознание, когда неожиданно все заканчивается.

Анарин едва не задыхается с непривычки. Закашливается и жадно дышит. Тени понемногу уступают, а вспыхнувшая боль свинцом тянет тело. Девушке кажется, что в горле поселилось раскаленное железо, вот только это все меркнет с неутолимой жаждой. Длань смерти едва не опустилась на нее в пределах пепельной земли.

В это же мгновение произошли два странных события, заставших путницу врасплох. Первое – то, что те самые странные черты Лисы стали меняться и становиться привычными, а второе, то, что он неожиданно и пылко поцеловал Анарин.

Вот только взаимностью она ему не ответила, но болезненно укусила, да так, что тот от неожиданности взвыл.

– Еще… раз… так… сделаешь… я тебе все зубы выбью, идиот! – тяжело дыша, гаркнула она на путника, болезненно потирающего свои губы. – Какого… демона… ты творишь? – чуть погодя и более спокойно, хотя так же рьяно произнесла она.

– Мне нужно было убедиться, – бесстрастно сообщил он.

– В том, что ты спятил, я уже убедилась, – не преминула съязвить путница, порядком отдышавшись и все так же лежа под извечно грозовым небосводом Изнанки.

– Значит, я все-таки вернулся, – еле слышно проговорил маг.

– Ты окончательно лишился рассудка, – заявила Анарин, – и то, как мы вернемся обратно до контрольного времени, уже не моя задача – сам об этом думай, идиот.

– Мы ведь на Изнанке, верно? А значит, в любом случае выберемся, – уверенно сообщил Лиса. – Я что-нибудь придумаю.

– После того, что натворил?! Валяй… Делай, что хочешь. Хуже ситуации, чем сейчас, уже и не будет.

Парень не ответил. Он понемногу приходил в себя и уж точно после пережитого на той стороне был рад хоть тому факту, что смог возвратиться, а все остальное казалось ему теперь несущественным в цепи конфликтов, в которые его ввязала Катарина, а значит, в любом случае дела были поправимы.

19:30

– Госпожа Шиско, мое почтение, – силясь подавить немое удивление, с достоинством произнес Большой Том, завидев неумолимо приближающуюся к нему белоснежную макушку главного механика летного крыла.

– Не утруждай себя, Томас, – вместо приветствия махнула рукой эолфка, пресекая будущую цветастую речь лекаря. – Мне нужен Сигурд.

– Он отдыхает, госпожа Шиско. Я сейчас за главного.

– Мне об этом уже благополучно донесли, – хмыкнула Соша, – потому еще раз повторяю: мне нужен Сигурд.

– Если вы пришли справиться о здоровье своих подчиненных, то я в компетенции ответить на все ваши вопросы.

– Нечего тебе лясы со мной точить, – привычным тоном отозвалась Сохиши Шиско, продолжая гнуть свою линию разговора: – К троеросовым демонам мне нужны твои сплетни, Томас. В них ты хоть и больший специалист, нежели в штопке, но твоя языкатая диарея вгоняет меня в тоску. Так что будь добр, проведи меня к Сигурду и не морочь голову всякими бреднями о субординации. Некогда мне.

Для пущей убедительности Соша скорчила свою излюбленную мину, после чего с немалым удовольствием наблюдала, как темнокожий лекарь пытается подавить свой праведный гнев под холодным дружелюбием, привычным для его благовоспитанной среды.

– Извините, госпожа Шиско, но вы, во-первых, если уж пришли по лечебному делу, то обязаны говорить со мной, так как, повторяю вам, сейчас я здесь за главного; во-вторых, если вы отказываетесь это делать, то никто вас отсюда выставлять не будет, но и помощи не предоставит, ведь вы сами, насколько я памятую, уже выписаны из нашего отделения, хотя до сих пор должны соблюдать кое-какие процедуры; в-третьих, хотя вам и рекомендовано было оставаться в нашем лазарете, но вас все же выписали отсюда под честное слово, а следовательно, я могу пересмотреть курс вашего лечения и перенаправить вас не в нашу профилактическую зону, а во всеобщую, где лечатся простые смертные с Общего этажа; в-четвертых же, я вам уже который раз повторяю, господин Сигурд сейчас отдыхает, у него на это есть столько же прав, сколько и у нас с вами; в-пятых…