Раньше этого аргумента хватало.

– Джеймс, – фыркнул Сэм. – Он ведь скоро уезжает?

– Да, через пару недель, – ответила она, не в силах скрыть облегчение.

Несколько месяцев свободы. Передышка. Самое нелепое – Хелена знала, что Джеймс ощущает то же самое. Они – узники в тюрьме, которую сами выстроили. А Сэм – их общий заложник.

Сын отставил стакан.

– Джесси – единственный человек, который меня понимает. Тебе этого не понять, но это так.

Он поставил пакет с молоком в холодильник – на полочку, предназначенную для масла и сыра.

Хелена хотела сказать Сэму, что прекрасно понимает. Очень даже. Но стена, вставшая между ними, росла по мере того, как тайн становилось все больше. Это душило его, хотя Хелена и не понимала почему. Она могла бы отпустить его на свободу, но не решилась. А теперь уже поздно. Теперь ее наследие, ее вина загнали его в клетку, из которой невозможно выбраться – как из ее собственной. Их судьбы сплелись, их не разделить, как бы она того ни желала.

Но молчание становилось невыносимым. Его внешний фасад казался таким непробиваемым – твердым, как броня.

Хелена собралась с духом:

– Ты хоть иногда думаешь о…

Сэм прервал ее. Взгляд у него был холодный – как у Джеймса.

– Я же сказал – мы не будем говорить об этом.

Хелена смолкла.

Хлопнула входная дверь, в прихожей послышался топот Джеймса. Не успела она и глазом моргнуть, как Сэм скрылся в своей комнате. Хелена задвинула его стул, поставила тарелку и стакан в посудомоечную машину и поспешила к холодильнику, чтобы переставить молоко.

* * *

– Ну что ж, приступим, – сухо проговорил Турбьёрн, и нутро у Патрика сжалось.

С обыском все пошло вкривь и вкось, и теперь он не знал, как это повлияет на результаты. Но единственное, что им оставалось, – закатать рукава и взяться за дело.

– Да, в доме мы не обнаружили ничего интересного – теперь осмотрим сеновал, – сказал он.

– А затем сараи и весь участок, если я тебя правильно понял?

Патрик кивнул.

– Да, именно так.

Турбьёрн посмотрел на него поверх очков. Они появились у него в последние годы – как напоминание о том, что оба они стали старше.

– Я слыхал, что Мелльберг спутал нам все карты…

– Кто же еще… – Патрик вздохнул. – Но нужно исходить из ситуации. Во всяком случае, слава богу, что на этот раз семейства нет на месте.

Хедстрём оглядел пустой двор и с благодарностью подумал о Йосте. Накануне во время долгого разговора с Петером тот объяснил ему необходимость закончить обыск. И предложил семье воспользоваться случаем и попробовать отправиться куда-нибудь за пределы хутора. Судя по всему, они прислушались к его совету, потому что их не было дома, когда они с Йостой и группой экспертов прибыли на место.

– Можно мне присутствовать? – спросил он Турбьёрна в надежде на положительный ответ.

Важно было, чтобы как можно меньше людей находились в зоне розысков, однако он не знал, чем ему заняться. Йоста исчез в лесу по одному ему известным делам.

– Ладно, – сказал Турбьёрн и строго ткнул в него пальцем. – Но ты стараешься держаться как можно дальше и надеваешь на себя весь защитный комплект, договорились?

– Разумеется, – ответил Патрик. Но от одной мысли, как жарко будет в пластиковом защитном костюме, ему стало дурно. Лето побивало все температурные рекорды – он вспотел и в своей обычной одежде.

Как и ожидалось, пластиковый костюм создавал полное ощущение парилки в бане. Впрочем, на сеновале было прохладнее, чем под открытым небом. Хедстрём всегда любил деревенские постройки. Было какое-то особое очарование в том, как свет просачивался в пространствах между досками. Возникало чувство торжественности, к тому же на сеновале царил такой покой… Поэтому казалось варварством нарушать этот покой, вваливаясь туда в шуршащих защитных костюмах, со всеми инструментами, жидкостями и разговорами.

Встав в одном углу, Патрик огляделся. Сарай был большой. Кто-то поддерживал его в приличном состоянии – он не накренился и не разваливался, как многие другие сараи в сельской местности. При этом его не использовали для хранения всякого хлама. Никаких ржавых машин, тракторов и прочего металлолома – он был практически пуст и аккуратно подметен. В углу стояла лестница, прислоненная к краю чердака, и у Патрика буквально руки чесались туда залезть.

Он вздрогнул. Кто-то потерся о его ноги, и Хедстрём взглянул вниз. Серый кот, мяукая, вертелся вокруг его ног, и Патрик наклонился, чтобы почесать его под подбородком. Кот начал громко мурлыкать и вертеть головой от удовольствия.

– Как же тебя зовут, киса? – ласково заговорил Патрик с котом, гладя его по шерстке. – Ты мой хороший…

Кот, вне себя от счастья, завалился на спину и дал погладить себя по животу.

– Патрик!

– Да?

Он поднялся, и кот посмотрел на него с обидой и разочарованием, но потом вскочил на лапы и убежал.

– Ты не мог бы подняться сюда?

Турбьёрн махал ему с чердака.

– Здесь ничего нет, – сказал эксперт, когда Патрик влез на чердак. – Кроме вот этого.

Он показал ему бумажку от батончика.

Хедстрём нахмурил лоб.

– Педерсен предположил, что у Неи в желудке были остатки батончика, когда ее обнаружили, – проговорил он и почувствовал, как сердце забилось чаще.

– Возьму ее и сниму «пальчики», – сказал Турбьёрн. – Невооруженным глазом не вижу, есть ли тут хорошие отпечатки. Бумажка завалилась в щель между двумя досками – мне повезло, что я ее обнаружил. В остальном же здесь стерильная чистота. Даже слишком чисто. – Турбьёрн обвел рукой сарай.

– Вы не могли бы спуститься? – спросил один из криминалистов. – Нам надо затемнить помещение.

Патрик спустился по лестнице вслед за Турбьёрном, держащим в руке пакетик с упаковкой от батончика.

– Следующий этап обследования будет выполняться в полной темноте, – пояснил тот, – так что нам придется завесить все стены черной тканью. Это займет какое-то время, так что тебе лучше подождать снаружи.

Патрик уселся на стул рядом с садовым столиком и стал следить, как криминалисты ходят туда-сюда. Потом дверь закрылась и наступила полная тишина.

Через некоторое время Турбьёрн позвал его. Не без колебаний открыв дверь, Хедстрём шагнул в полную темноту. Постепенно глаза привыкли к потемкам, и он различил в глубине сарая несколько темных теней.

– Иди сюда, – сказал Турбьёрн, и Патрик осторожно пошел на звук его голоса.

Подойдя ближе, он увидел то, что с таким интересом разглядывали Турбьёрн и его эксперты. Светящееся голубое пятно на полу. После многочисленных экспертиз на месте происшествия он уже знал, что это значит. На поверхность нанесли спрей «Люминол», позволяющий видеть следы крови, незаметные невооруженным глазом. Здесь было большое пятно.