ударом по надеждам и системе ценностей миллионов людей во всем мире: они надеялись, что наше общее будущее — за той социально-политической и экономической системой, которую предлагал СССР со своими младшими союзниками. Для огромного количества жителей планеты это был самый настоящий стресс, личная трагедия, крах мечты. То же самое мы наблюдаем и сейчас: подлинной трагедией для еще большего количества людей является то, что происходит с Соединенными Штатами, которые для нескольких поколений граждан разных стран прошлого века, включая СССР, олицетворяли свободу и демократию, процветание и успех. США для очень многих были примером и воплощением мечты, оставаясь тем самым «градом на холме», за которым сияло будущее их детей и внуков. В настоящее время американская мечта рассыпается на глазах, а мир в очередной раз, кажется, потерял ориентир. Американская модель, привлекавшая миллионы людей в страну и воодушевлявшая сотни миллионов людей по всему миру, сегодня тоже сильно потускнела. И неизвестно, удастся ли ей вернуть былой блеск. Иначе говоря, простые американцы, как и все мировое сообщество, пытаются понять (если снова использовать образы русского фольклора), едет ли Америка все еще на ярмарку — или уже с ярмарки, на которой еще недавно была главным действующим лицом.

В результате мы живем сегодня в мире, где нет ни одной привлекательной политической модели, способной увлечь за собой сколько-нибудь заметную часть мира.

Любая страна через пару десятилетий будет в значительной степени именно такой, каким сейчас является ее молодое поколение. Америка здесь не исключение. Многочисленные социологические опросы, проводимые в Штатах среди миллениалов, то есть молодых людей, родившихся между 1981 и 2000 годами, показывают, что они кардинально отличаются от своих старших братьев и сестер, не говоря уже про родителей или дедов. Молодые исповедуют иные ценности, их гложут иные страхи. К примеру, почти половина американской молодежи предпочитает социализм капитализму, чего, естественно, не было еще пару десятков лет назад. Другое дело, что под социализмом представители «поколения Y» понимают не определенное социально-политическое устройство общества, а социальное государство, которого в Америке практически нет. Им хочется большей надежности и предсказуемости в жизни, что — пусть даже во многом теоретически — обеспечивает социальное государство, как в ряде стран Северной Европы.

В списке приоритетов молодых американцев на первом месте стоит финансовое устройство жизни, а затем — искренняя дружба, хорошо оплачиваемая работа и крепкое здоровье. То, что было важным для их родителей, — например, уверенность в себе или уважение окружающих, — в приоритетах детей откатилось далеко вниз. Немудрено, что трое из четырех молодых жителей США находятся теперь в поиске смысла жизни. С другой стороны, согласно разнообразным опросам, современная американская молодежь считает, что свою жизнь при необходимости стоит отдать за членов своей семьи, за друзей и за личную свободу. А религия, собственность или даже родная страна находятся в конце списка понятий и явлений, за которые имеет смысл отдавать свою жизнь. В целом же подавляющее большинство нынешней американской молодежи полагает, что в мире нет никаких абсолютных и вечных моральных ценностей. В этом вопросе они сильно отличаются от своих родителей и бабушек с дедушками. Так, например, только 15–19 % миллениалов уверены, что человеческая жизнь представляет собой нечто священное, в отличие от 60 % их родителей, которые полагали, что жизнь человека является высшей ценностью. Да и молятся американские подростки и молодые взрослые почти в два раза меньше, чем представители предыдущего поколения.

Как результат, практически все американские социологи и философы на основе почти семи десятков массовых опросов последних лет приходят к выводу, что сегодня Америка переживает самый большой разрыв в ценностях и идеалах между поколениями за последние 80 или даже 100 лет. Единственное, что отчасти внушает надежду, — это то, что среди тех, кому новое поколение американцев доверяет больше всего, на первом месте стоят родители, а уже потом — друзья, университетские профессора и священники. Хоть какая-то преемственность! Социальные сети, знаменитости и выборные правительственные чиновники раз за разом располагаются в конце подобных списков доверия — и вполне заслуженно. Конечно, через пару десятков лет — по мере взросления — настрой нынешних молодых граждан США неизбежно изменится, они станут более традиционными и консервативными, однако уже сегодня понятно, что новое поколение будет существеннее, чем обычно, отличаться от предыдущего. Соответственно, и будущая американская элита будет другой.

В свое время молодая Америка открыла границы для всех желающих, создав очень эффективный «плавильный котел» для представителей любых национальностей и взглядов, оказавшихся на ее территории. Прибывающие в США иммигранты в первый же день становились американцами, хотя и сохраняли при желании язык и культуру, религию и образ жизни. Они становились американцами не по национальности, а именно по принадлежности к новой, общей для всех политической нации. «Плавильный котел» эффективно действовал много десятилетий, хотя внутри американской политической нации периодически возникали острые трения и даже вооруженные конфликты. Соединенные Штаты изначально были страной иммигрантов. Однако во второй половине XX века система «плавильного котла» стала все чаще пробуксовывать, и «плавильный котел» сменился скорее «миской с салатом». То есть такой системой, в которой все этнические ингредиенты перемешаны (как в салате), но при этом сохраняют свою уникальность, обособленность, внутреннюю структуру. Другими словами, американская политическая нация становилась все менее единой, в ней появлялись разные трещины и разломы. В последние годы они ощутимо проявили себя, шокировав не только американское общество, но и весь мир, а также вселив в противников США надежду на неминуемый распад государства (либо, по крайней мере, на холодную или горячую гражданскую войну). В это же самое время Штаты принялись серьезно ужесточать иммиграционную политику, радикально отходя от тех принципов, на которых они были изначально построены.

Что будет происходить дальше? Удастся ли Америке гармонизировать свою внутреннюю ситуацию, вернуться к основам единой политической нации? Или же ее будет по-прежнему медленно подтачивать собственное этническое и религиозное, ценностное и культурное разнообразие, которое когда-то было ее неоспоримым преимуществом? Потеряет ли Америка свою пассионарность (если мы рассуждаем о ней в терминологии Льва Гумилева)? Ту самую пассионарность, которая сделала Соединенные Штаты лидером всего мира за ничтожный по историческим меркам период? От ответа на эти вопросы зависит, останется ли Америка привлекательной страной, глобальным идеологическим локомотивом и примером для миллионов людей во всем мире — или же, подобно другим (казалось бы, идеальным или почти идеальным) моделям прошлого, окажется на кладбище исторических грез, превратившись в обычную страну, не вызывающую у современников никаких особых эмоций.

Мы сегодня