Дрожащие губы никак не складывались в улыбку.

— Алекс, а вдруг ты подцепила какой-нибудь вирус? Ведь ты же была в Триполи! Надо обязательно провериться у врача. У тебя ужасный вид!

— Мне тошно, — возразила Алекс. — Я устала до чертиков, и мое сердце разбито. Только и всего. Я только что из библиотеки, Бет. Мы изменили ход истории. И теперь Блэкуэлл — национальный герой. Его подвиги проходят даже в начальной школе.

От подступивших рыданий она не могла говорить. Бет смотрела на нее, горестно морщась.

— Господи, как же мне плохо, — бормотала Алекс.

— Тебе надо обо всем забыть, — заявила Бет.

— Никогда. Даже за миллион лет. — И Алекс встрепенулась. Она была достаточно романтической натурой, чтобы верить в реинкарнацию. Может быть, им с Блэкуэллом суждено обрести друг друга в какой-нибудь последующей жизни? Такое огромное чувство, как их любовь, запросто могло бы пережить века.

— Алекс, давай навестим доктора Гольдмана. Он классный врач и всегда мне помогает. А кроме того, он очень добрый. И даст тебе что-нибудь от депрессии. По крайней мере ты смогла бы вернуться к своим разлюбезным тезисам.

Алекс затрясла головой и плюхнулась на кровать. Тоска! Какая тоска!

— Мне совсем не до тезисов!

— Алекс, да не будь же ты такой дурой! Что лучше — поддаться депрессии и замкнуться в своей скорлупе или пойти к Гольдману, чтобы он помог справиться со всем этим?

— Ох, да наплевать мне на все! — пробормотала Алекс.

— А мне не наплевать! — рассердилась Бет.

Все-таки после обеда Бет удалось вытащить подругу к врачу. В такси Алекс снова затошнило, однако она крепилась, не желая поддаваться этому. И все же, едва переступив порог приемной, она прошептала, задыхаясь:

— Мне нужно в туалет!

— Первая дверь налево, — невозмутимо откликнулась медсестра.

Кое-как добежав до туалета, Алекс отдала все, что съела накануне, и устало подумала, что Бет могла оказаться права. Что в Триполи можно было подцепить какой-нибудь жуткий вирус, и вот теперь она действительно больна!

Гольдман оказался бодрым дружелюбным старичком в роговых очках. Он с сочувствием смотрел на пациентку, излагавшую свои жалобы. Алекс после минутной заминки выложила, что недавно умер один человек, который был ей чрезвычайно дорог. И вот теперь она сама не своя. И снова заплакала. Доктор проявил искреннее участие. И наконец она упомянула о постоянных приступах тошноты.

— Почему бы вам не положиться на мои знания? — ласково спросил врач. И тут же засыпал ее кучей вопросов, после которых сказал: — Придется сделать кое-какие анализы крови с учетом того, что вы посетили Ливию. Кстати, когда у вас была последняя менструация? — с невозмутимой улыбкой поинтересовался он.

— Я… — растерянно захлопала ресницами Алекс, собираясь с мыслями. С некоторых пор все подсчеты времени давались ей с трудом. — Но почему… нет, не может быть!

— Вы случайно не беременны?

— Нет! Это невозможно!

— Отлично.

Но пока доктор прослушивал легкие и сердце, ее охватило сильнейшее замешательство. Ведь она была близка с мужчиной. Прошлая ночь не в счет, но было еще и несколько недель назад, и тогда и речи не шло о предохранении! Получалось, что последние недомогания были у нее шесть недель назад — стало быть, случилась задержка! Но она не может быть беременной. Это исключено. Дрожащим голосом несчастная прошептала:

— Вообще-то у меня задержка — вот уже две недели. Мы были близки примерно три недели назад. И ничем… ничем не пользовались. — Она покраснела, как рак.

— Как, даже без презервативов? — удивился врач. — Милая девочка, ведь вы живете в век СПИДа!

И он немедленно всучил ей целых три брошюры.

Алекс уставилась на брошюры, подумав, что в девятнадцатом веке об этой заразе еще и не слыхали.

— Вам нужно будет сдать анализ мочи.

Она кивнула, не желая упоминать о том, что день или два назад почувствовала странные ощущения в грудях — они казались необычно тяжелыми и горячими.

Алекс позвонила в офис доктора Гольдмана на следующий день. Приветливый голос сообщил, что анализы оказались положительными.

Трясущимися руками она повесила трубку.

Итак, она беременна. И чей же это ребенок? Ксавье? А может, Джебаля? На какое-то время ее охватило отчаяние. Как такое вообще оказалось возможно?! Как ее угораздило забеременеть от одного из двоих мужчин, причем оба умерли уже больше века назад?!

«Боже милостивый, пусть этот ребенок будет от Ксавье!!!» И вдруг ей стало ясно — она знала, знала с абсолютной уверенностью, что забеременела от Блэкуэлла. И что это будет дитя их любви, дитя их судьбы. Иного быть не может, особенно после того, как силой любви она сумела перенестись к Блэкуэллу сквозь толщу времен.

И с жестокой ясностью она осознала, что не желает оставаться в двадцатом веке. Она отчаянно хотела вернуться к нему. Пусть им не суждено быть вместе. Достаточно просто существовать с ним в одно время, находиться в одном городе. Чтобы видеть его — хотя бы изредка, украдкой…

И она снова разрыдалась. Ну, по крайней мере теперь ясно, отчего ей так плохо, а глаза вечно на мокром месте. А с другой стороны, слезами горю не поможешь. Ни слезы, ни жалость к себе не перенесут ее в прошлое.

Путешественница попыталась собраться с мыслями. Она уже пришла к выводу, что в первый раз совершила невозможное с помощью масляной лампы. Но вернулась в двадцатый век без лампы, которую спрятала Зу. Как же именно перенеслась она сквозь время во второй раз? Какое обстоятельство оказалось решающим?..

Решение созрело как бы само по себе. В Триполи она отправилась, чтобы разыскать Ксавье, так как любила его, любила безумно. А потом, уже на борту «Конституции», его признание породило невиданную вспышку гнева. Так, может, это ее любовь, а не лампа перенесла ее в первый раз — подобно тому как гнев перенес во второй?..

По крайней мере теперь было ясно, что надо делать. Она набрала номер и заказала билет на ближайший рейс на Бостон. Алекс воспрянула духом. От депрессии не осталось и следа.

И вот Алекс, еле сдерживая волнение, стоит снова перед особняком Блэкуэллов.

В этом доме больше не было музея. Здесь по-прежнему жили Блэкуэллы, и, этим вечером они устраивали большой прием.

Здание находилось в отличном состоянии — заново оштукатуренное, заботливо ухоженное — от свежевыкрашенных зеленых ставней до кирпичных каминных труб.

Дом теперь стоял не в глубине, а в центре заметно увеличившегося участка — тоже заботливо ухоженного. К парадному крыльцу теперь вела подъездная аллея, полная «мерседесов», «ягуаров», «феррари» и лимузинов.

Но одно несомненно: это был особняк Блэкуэллов.