Вот только, если девушка не откроет глаза, не посмотрит на ублюдка, все будет напрасно.

Шаги были все ближе, все ближе шорох одежды.

А еще… Несчастная, в чьи воспоминания пробралась и куда провела меня Мара, умирала. Сердце билось судорожно, дико, дыхание вырывалось хрипом, сил практически не осталось. И она знала, что умирает. Понимала это так же отчетливо, как и я. И знала даже от чего. От потери крови, страха и…

Ублюдок раздробил ей ногу в прошлый раз и ушел. Сепсис… Даже жара уже не было. Не лихорадило. Сердце делало последние толчки, гоняя гнилую кровь по венам. Были галлюцинации.

— Еще не надумала, ведьма? — шепот. Он почему-то снова шептал.

Пальцы коснулись подбородка, сжали, сдавили. Еще не так давно она бы почувствовала боль, отвращение, ужас. Ужас был. Но не от его прикосновений. От его присутствия.

Она умирала.

А что если признаться? Просто признаться. Что ей терять? Все равно еще пару минут и все…

— Каюсь, — хрип.

Получилось открыть глаза. Во рту вкус гнили и дождевых червей.

А он стоит напротив и улыбается.

Эта улыбка последнее, что она запомнила. Потом была темнота, снова ужас, сводящий с ума, и что-то красное. Багрово-красное. Туман, похожий на кисель. Крик, застрявший в горле. Боль, которую она никогда не испытывала, даже когда урод ее пытал. И снова безумие.

Что б тебя…

Я открыл глаза в пятом номере отеля «Калифорния», в среду утром. И еще раз от души выругался.

Мара лежала в кресле. Без сознания, голова откинута, серебристые крылья потеряли свой блеск, из уголка глаза на бледную щеку стекала струйка крови. Тонкая, едва заметная.

Мертвая лежала на кровати без движения. Я разжал пальцы, поднялся.

— Шелестова, — позвал, подходя к хозяйке отеля. — Мара.

Она зашевелилась, вздрогнула. Медленно подняла голову. Посмотрела на меня темными, почти черными глазами, левый был налит кровью. Я замер, так и не дойдя до нее всего несколько шагов. Тишина в комнате стояла оглушительная.

Нехорошая тишина.

Такая тишина стоит в палате хосписа, когда выключаются приборы, когда смолкает шум аппарата ИВЛ после отключения, когда за ненадобностью вынимается из синюшной, тощей руки игла капельницы.

Недоверчивая тишина.

Мы смотрели друг другу в глаза. И мне отчаянно хотелось ругаться, хотелось поймать ублюдка.

— Мара…

Она вскочила на ноги, метнулась к двери в ванную. Бледная, злая и перепуганная одновременно.

Ее вырвало. Рвало несколько долгих минут, рвало желчью… Я держал все еще сиреневые волосы, после помог умыться и дойти до спальни.

По-прежнему в полной тишине.

Потом выпустил Крюгера на улицу и отправился готовить завтрак и звонить Санычу и Сухарю. Лица убийцы я не увидел. Только улыбку, остальное заволокло багровым туманом. Зато очень хорошо разглядел помещение. Предельно четко. И сейчас, вернувшись, я знал, где он их держит.

Покоя не давала вторая жертва. Возможно…

Ни тот, ни другой к трубке не подходили.

Крепкий черный кофе закипал на плите в турке, когда Мара все-таки спустилась.

— Найди его, Волков. Найди, или я доберусь до ублюдка сама.

— Ты поняла, что он сделал с девушкой? Что он делает с ними со всеми?

— Нет, — голос Шелестовой прозвучал глухо, заставив меня обернуться. Она сидела, закрыв руками лицо, опустив голову, говорила отрывисто.

— Нет! — Крик. Полный злости крик. — Знаю только, что он что-то сделал с ее душой.

Она такая, как сейчас, не потому, что он пытал ее. Там случилось что-то другое, что-то страшное. Стас рассказывал, что девушка не может говорить не потому, что у нее что-то с языком или речью… Потому что она не знает, не помнит, как. Он уничтожил часть ее души, понимаешь? Просто… что-то с ней сделал.

— Мы знаем место, — я поставил на стол тарелки, налил в кружки кофе.

— Я ничего не увидела, я не поняла… — Мара злилась, все еще закрывала лицо руками и отчаянно злилась.

Звонок телефона не дал мне ответить. Звонил якобы начальник.

Я подвинул тарелку с овсянкой ближе к Шелестовой и поднял трубку.

— Он держит их в каком-то здании бассейна. Где-то недалеко от дороги. Скажи, чтобы искали новый труп.

— Волков, твою гребаную мать, ты…

— И он уже пытает следующую девушку. Я не уверен, жива она или нет, так что, может быть, искать следует не один труп, а два.

— Волков…

— И ублюдок действительно иной. Но не демон, не бес, не вампир… что-то другое. Характеристика, которую я тебе прислал, верна ровно до этого момента. Урод учился в семинарии, богат и выглядит как человек.

— Волков…

— Дорога не проселочная, но и не шоссе, что-то меньше. В городе. Здание не такое уж и старое. Пустует лет пять, а если больше, то ненамного. Вряд ли подлежит сносу, должно быть отключено от электричества, так что ищите незаконную врезку. Энергии оно жрет не то чтобы много, но жрет. Найти можно. Ищите. Скажи, чтобы искали. Если поторопятся, то, возможно, спасут девушку.

— Дай…

— Мара говорит, что он что-то делает с душами, как-то их калечит, ломает. Души, Саныч, не тела. Слышишь?

— Слышу, — устало вздохнул начальник. — Что по второму делу?

— Занимаюсь.

— Ускорься, — послышался еще один тяжелый вздох. Такой, как будто мужика все достало. В принципе, понимал я его прекрасно. Мне тоже складывающаяся ситуация не особо нравилась. — С добрым утром, кстати.

— С добрым, — я повесил трубку, уперся взглядом в стену. Оказывается, пока разговаривал с Санычем, мерил шагами кухню. Со мной бывает.

— Если девушка еще жива, — голос Мары заставил обернуться, — я от всей души желаю, чтобы она откусила себе язык.

— Ешь, — я выдвинул свой стул. — Что с девушкой? Ей можно как-то помочь?

— Ты имеешь в виду исправить то, что сделал он?

Я просто кивнул. Мара вяло размазывала кашу по тарелке. Хмурилась.

— Нет, — колючка положила на стол браслет. — Ей лучше оставаться призраком. Так, по крайней мере, она не чувствует боли, только помнит о ней. Надо понять, что урод с ними делает. Я никогда не слышала и не видела ничего подобного.

— Поймем. Сейчас меня больше заботит другое. Чем нам грозит то, что ты сделала?

— Нууу, — Шелестова отвернулась, уставилась в окно, — на самом деле ничем таким, с чем бы я не справилась.

— Мара, — я не собирался вот так просто сдаваться. Хозяйка отеля выпустила силу. Колоссальное количество силы, и энергия все еще висела в воздухе. Чистое безумие. Оно искрилось вокруг, как шампанское в бокале. И будет искриться. Еще сутки точно, если не больше. А это… Это привлечет падальщиков. Не таких, как гад. Мелких. А вот кого еще…