На местах командовали и отдавали приказы и чрезвычайные тройки, и заведующие продконторами, и продкомы, и продкомиссары, и чрезвычайные уполномоченные. Продработники по собственному усмотрению разгоняли и арестовывали волисполкомы и сельсоветы, объявляли ту или иную волость на военном положении, создавали ревкомы.

Хлеб забирали, не оставляя нормы. Чрезвычайный уполномоченный губпродкома в Ишимском уезде Абабков Никифор приказал Дубынско-му волисполкому любой ценой выполнить госразверстку, не соблюдая никакие нормы, оставляя продовольствие лишь на первое время на едока по 1 пуду с небольшим зерна. Приехав в село Бердюжье, он избил заведующего Бердюжинской продконторой. За время своего пребывания в селе Уктуз Абабков избил члена Уктузского волисполкома, представителей местной власти. Продотряд Абабкова наносил побои всем арестованным, по распоряжению Абабкова 56 арестованных крестьян оказались почти все избитыми, у некоторых были проломы в голове. Вызывая на допрос, Абабков не давал никому объясниться ради оправдания, тут же избивал, а потом приказывал отправить в холодный амбар, сняв зимнюю одежду, тулупы, которые Абабков забирал и раздавал красноармейцам своего отряда. Другой уполномоченный губпродкома, Абабков Иван, отдавал приказы бойцам продотряда стрелять над головами толпы, избивать женщин прикладами, производил массовые аресты без предъявления обвинений {2: 70, 82, 112—113}.

Уполномоченный губернской чрезвычайной тройки М. Мальцев имел обыкновение вынимать из кобуры револьвер и угрожал расстрелами. Райпродкомиссар Бердюжского района Г. Корепанов арестовал 5 членов сельсовета села Уктуз Уктузской волости. Сельсовет в селе Песьяны Безруковской волости был арестован военным комиссаром Марковым. Арестами занимались комиссары продотрядов, комиссары внутренних и регулярных войск {2: 71, 73, 83}.

Инструкторы по продразверстке Успенской волости Тюменского уезда Баталов и Орлов за невыполнение разверстки по шерсти в селе Успенском конфисковали всех 200 овец. В Нердинскую волость этого же уезда 17 декабря прибыл комиссар Иевлевской продконторы К. Крутиков с отрядом для организации шерстяной разверстки. Комиссар распорядился произвести обыски у тех, кто не выполнил разверстку по шерсти. Когда продотрядовцы пришли в дом к Аптулле Атмайтандинову, у него шерсти не оказалось. Несмотря на то, что Атмайтандинов бедняк, комиссар Крутиков забрал тулуп, который висел на стене. После отъезда этот тулуп Крутиков надел на себя, а собственный рваный приказал сдать в Иевлевскую продконтору, но рваный комиссарский тулуп не был принят {2: 68, 69}. У крестьян отбирали одежду и обувь.

Обыденным явлением в деятельности органов власти стали взятия заложников до выполнения разверстки, конфискации имущества без соблюдения каких-либо правил, даже у семей красноармейцев. Хлеб выгребался полностью, не учитывалось ни семейное положение, ни наличие грудных детей.

Тюменский хлеб урожая 1920 г., отличавшийся невысоким качеством, зачастую ссыпался со снегом и льдом. У большинства крестьян зерно находилось в скирдах, особенно в красноармейских семьях — некому было обмолотить хлеб, мужское население несло службу в Красной армии или выполняло трудовые повинности, особенно на заготовке топлива.

Среднее крестьянство как основной слой сибирских крестьян являлось наиболее исправным плательщиком разверсток, у многих сыновья ушли в Красную армию добровольцами. Оно несло на себе основной груз разверсток. На среднем крестьянстве больнее всего сказывались издержки военно-коммунистической продовольственной политики. Помимо многих видов разверсток, на среднем крестьянстве держались тяготы трудовых повинностей. Для выполнения трудповинностей, особенно гужевой, лесозаготовительной, требовались крестьянские лошади, подводы, а также собственный фураж. По норме хлебофуражной продразверстки у крестьян оставался запас фуража лишь на содержание лошадей и для засева, на проведение лесозаготовок продорганами фуража на рабочих лошадей не оставлялось. В производящих уездах получался замкнутый круг: фураж для выполнения трудовой повинности не выдавался.

Чрезвычайный уполномоченный в Ишимском уезде В. Соколов без всякого основания проводил конфискации лошадей у крестьян-середняков, включая семьи красноармейцев, поскольку они в его глазах были кулаками. Нарсуды оказались завалены аналогичными заявлениями крестьян с жалобами на произвол представителей власти. Один из следователей информировал ишимских чекистов: «Я не знаю, что делать… осаждает население подобными жалобами» {2: 64}.

В хозяйстве многодетного крестьянина-середняка Олькова из деревни Больше-Бокова Готопутовской волости (семеро детей, в том числе один в Красной армии) конфисковали весь скот, хотя разверстка была выполнена, причем с ущербом для хозяйства. Грамотная соседка от имени Марфы Ольковой написала письмо ишимскому уездному продкомиссару: «Чем же должна существовать советская Россия в будущем, — спрашивала крестьянка продкомиссара, — если вы сейчас в корень разоряете среднее хозяйство, которое является оплотом республики?» {2: 61}.

На ссыпные пункты собирался весь имеющийся хлеб, в том числе семенной. На совещании продовольственных работников Петуховского района Ишимского уезда в декабре 1920 г. уполномоченный губпродкома С. Дадурин сделал заявление: «Мы даже сейчас не можем сказать с уверенностью, что хлеб уже не горит, так как проверить его при помощи щупа нет возможности, ибо щуп невозможно загнать даже на 3 аршина в глубину, потому что внизу хлеб смерзся». Не лучше обстояло и с другими продуктами, в частности, с мясом, пушниной {2: 69}.

При невыполнении разверстки к назначенному сроку на неплательщиков налагался двойной размер разверстки. Произвол продотрядов и продработников сопровождался применением оружия и поркой плетьми. Один из таких случаев был обжалован Больше-Ярковским сельским советом Казанской волости Ишимского уезда — факт незаконных действиях начальника продотряда Гуляева и ишимского райпродкомиссара И. Гущина, применявших оружие и порку плетьми {2: 58}.

В губернии, по примеру Ишимского уезда, устанавливалась круговая порука сельских обществ: в случае обнаружения скрытого хлеба у одного члена общества проводилась конфискация его у всего общества, не считаясь ни с какими мерами. Один из характерных примеров наказания связан с провинившейся перед губпродкомом Юргинской волостью Ялуторовского уезда, для которой произвольно увеличили разверстку дополнительно на 50% {2: 105—106}.

Арестованные заложники освобождались только после выполнения разверстки всем обществом. В 8 волостях Ишимского уезда (Локтинской, Теплодубровской, Ларихинской, Казанской, Аромашевской, Ражевской, Усовской, Больше-Сорокинской) в декабре были арестованы все, кого отнесли к кулакам, в качестве заложников до выполнения всем уездом плана разверстки. Уполномоченный по продразверстке А. Братков выпустил циркуляр сельсоветам Локтинской волости с предупреждением: в случае восстаний деревни будут сжигаться {2: 49, 51, 53, 57, 59, 88—89, 90, 97}.

Хлебофуражная разверстка в Ишимском уезде, основанная на насильственно-приказных методах, была выполнена 5 января 1921 г. На следующий день тюменский губпродкомиссар Инденбаум телеграфировал в Наркомпрод об ударном выполнении Тюменской губернией государственной разверстки хлеба и зернофуража на 102 процента (6600 тыс. пудов) 6 января в 2 часа дня. Разверстку масличных семян перевыполнили — 150 процентов. 130 наиболее отличившихся продработников губернии премировались костюмами {2:97, 100,109}.