– С лицензией?

Изабель не из тех, кто нарушает закон.

– Конечно, с лицензией. Времена меняются, Ксенья. Люди адаптируются. Я ещё поэтому хотела, чтобы ты непременно приехала в этом месяце: видишь ли, мы расторгаем с тобой контракт. Всё по закону, можешь проверить мелкий шрифт.

Изабель – из тех, кто всегда читает мелкий шрифт.

– Я выплачу тебе компенсацию. И, конечно, ты в полной мере получишь деньги за последнюю сессию. Надеюсь, что ты поймёшь – я просто вынуждена тебя уволить.

Я поняла это сразу после известия о продаже Арбус. Света и Вася – мои последние клиенты. Денег больше не будет: только те крохи, которые я получаю от учеников. Я должна быть в панике, но почему-то ничего не почувствовала.

Вернувшись «домой», выкурила подряд три сигареты, одна вкуснее другой, и вот теперь пишу в дневнике. В голове крутится фраза из какой-то поэмы: «Тёмен девственный лес».

Мне очень хочется спросить Свету: как получилось, что она усыновила больного мальчика, – но не спрашиваю, не решаюсь. Моя история лишь отчасти похожа на историю Светы: строго говоря, я тоже забочусь о чужом нездоровом ребёнке, пусть он давно уже вырос и мне даже в голову не придёт называть его чужим. Разница, конечно, колоссальная: Андрюша требует иного ухода и внимания, но проявления болезни в его случае могут быть намного более жуткими. И нет у меня никого, кто оплачивал бы счета. Есть Танечка, которая зарабатывает больше всех моих знакомых, вместе взятых, но ждать милости от Танечки можно вечно… Да и не должна нам она ничего, хотя… это как посмотреть.

В рекомендации агенства по уходу за детьми, больными ДЦП, сказано, среди прочего, буквально следующее: «Никогда не ударяйте, не бросайте, не трясите ребёнка и не причиняйте ему боль». Но ведь эти слова относятся к любому ребёнку?.. Тот, кто неспособен пожалеть чужого детёныша, сможет ли уберечь от беды своего?

У Танечки нет детей – известно почему. И она не пожалела в своё время Андрюшу – «причинила ему боль», что и привело нашу «очень счастливую» семью к Катастрофе.

Впрочем, Димкина катастрофа, как я теперь понимаю, началась значительно раньше нашей общей. Он долго не мог разлюбить Тараканову, что бы та ни вытворяла, но всему есть предел. А главное, не смог полюбить Андрюшу, так и не смог.

Димка и Танечка раньше никогда не виделись, хотя у них было множество шансов случайно встретиться, жили-то мы почти рядом. Мой родной брат и моя единокровная сестра были так похожи, что могли бы смотреться друг в друга, как в зеркало. Но человек никогда не видит себя со стороны, не отражает сходства, такого заметного окружающим.

На папины похороны Димка не пошёл, остался дома «поддерживать» маму. Он так и не простил отца, думаю, не столько из-за его ухода из семьи, сколько из-за отношения к Таракановой, действительно несправедливого. Что же до Танечки, то она интересовалась Димкой постольку поскольку, её лишь занимала история с маньяком. У нас с Танечкой быстро сложилась чётко выверенная схема общения: она никогда не приходила к нам и не заговаривала со мной про маму, Димку и, позднее, Княжну, но с симпатией относилась к Андрюше – мы часто гуляли вместе в Зелёной роще. Зато я бывала у них в гостях на Волгоградской и в конце концов научилась видеть в Александре Петровне даже не просто хорошего, а родного, как ни странно, человека. За все эти годы она не сделала мне ничего плохого, напротив, помогала и заботилась, как только могла.

Мы с Танечкой всегда были откровенны друг с другом – как все девочки, выросшие без сестры и вдруг получившие родственную душу в качестве нежданного подарка. Занимали друг у друга деньги, одалживали вещи (в основном я у неё – с того серого платья всё только началось). Я рассказывала ей про свои «романы», она мне – про свои, без кавычек, каждый раз «единственные». Однокурсник, парень с дискотеки, мужчина, который подвозил её вечером после театра: каждый раз всё было предельно серьёзно, но потом Танечка приходила к выводу, что «это не то».

Пока однажды не встретила Димку.

Наша мама, как многие её ровесницы в начале девяностых, переживала увлечение «Санта-Барбарой» (особенно ей нравились Мейсон и пальмы на заставке). Она смотрела, не пропуская, все серии, сочувствовала Келли и осуждала Джину, но стеснялась этой своей вовлечённости, как дурной привычки. Между показами рассуждала: «Если бы столько несчастий свалилось на человека в реальной жизни, он бы не вынес! В жизни так, конечно, не бывает».

Выяснилось, что бывает ещё и не такое! Когда Танечка пришла однажды в Зелёную рощу, сияя не хуже своей любимой Луны, никто не знал, что сиянием этим она обязана нашему общему брату…

Они познакомились в пельменной на Пушкина. Сейчас это звучит совсем не романтично и даже смешно, но в те годы даже богатые люди (а Димка был тогда в наилучшей финансовой форме) посещали пельменные – это было вполне комильфо. Танечка пришла туда с подругой, которая сразу же заметила Димку и начала строить ему глазки. Но брат её в упор не замечал, зато не сводил взгляда с Танечки. Третью лишнюю быстро куда-то сплавили и пошли гулять à la belle étoile[38].

– Он невероятный, – сияла Танечка. – Мне кажется, я его знала всегда. Может, мы виделись в прошлой жизни?

Конечно же, она его знала – трудно перепутать с чужим своё собственное лицо.

В рассказах сестры он фигурировал как Дмитрий – самое популярное мужское имя в нашем поколении. Занимается коммерцией. К сожалению, женат, но для Танечки это ничего не значит; кроме того, по некоторым нюансам она поняла, что брак у Дмитрия не самый счастливый.

– Как и у моего брата, – помнится, добавила я.

– У него тоже сын, кстати, – сообщила Танечка, лишь на миг переставшая сиять.

Это было незадолго до моего отъезда во Францию.

Димка через полгода после свадьбы сменил фамилию в паспортном столе, взял дедовскую со стороны мамы, Федотов. Лучший и самый надёжный способ взрослого ребёнка отомстить обидчику-отцу – это отказаться от его фамилии. Ничто, поверьте, не ранит сильнее. Но наш папа, слава богу, не успел узнать об этом – потому что умер. Зато его фамилию носит Андрюша, нелюбимый внук, который не имеет к Лесовым ровным счётом никакого отношения: чем не «Санта-Барбара»? Для Танечки это был не единокровный брат Димка Лесовой, а некто Дмитрий Федотов, успешный коммерсант в кожаной куртке. Этот Дмитрий Федотов тоже увлёкся Танечкой – к тому времени Княжна полностью сорвалась с катушек, и любовь брата, на которой у них всё и держалось, дала наконец трещину, как дерево с гравюры Изабель. Я была тогда в Париже, жила с Людо, гуляла по улицам с Иреной Христофоровной, соображала, как остаться во Франции после завершения практики, сообразила – и осталась. Если бы я оказалась дома, то рано или поздно узнала бы, что это за Дмитрий встречается с Танечкой, и тогда всем нам, возможно, удалось бы избежать Катастрофы.

А может, и нет.

Так или иначе, фамилии возлюбленного Танечка мне никогда не называла, но в письмах подробно рассказывала, как у них всё прекрасно и романтично. Встречались они почти каждый день, он забирал Танечку из института и вёз за город или в гостиницу. Они даже летали вместе в Москву несколько раз – жили, между прочим, в «Метрополе». «Не поверишь – ничего особенного!» – признавалась сестра, и я видела за её круглыми буквами сразу и Луну, и улыбку.