«Хотела одним глазком увидеть».

— Классно выглядишь, Сэмми.

— А, привет, Пат.

Золовку она не видела больше года.

«Пат, в этой семейке ты мне милее всех».

Майлз присоединился к ним и чмокнул сестру.

— Как поживаешь? Как Мел? Она приехала?

— Нет, не захотела, — ответила Патриция. Она потягивала шампанское с таким выражением, будто пила уксус. — В приглашении нас с ней назвали «Пат и гость…». Такую истерику мне закатила. Мамочка наша постаралась.

— Да брось ты, Пат, — улыбнулся Майлз.

— Какое, к чёрту, «брось»? — С неистовым азартом Саманта ринулась в атаку. — Это ужасное хамство по отношению к партнёрше твоей сестры, ты всё понимаешь, Майлз. Я считаю, твоей матери неплохо бы поучиться вежливости.

За прошедший год он ещё больше растолстел. Шея выпирала из ворота рубашки. Дыхание быстро становилось несвежим. Он перенял у отца манеру раскачиваться на носках. В порыве физического отвращения Саманта отошла к фуршетному столу, где Эндрю и Сухвиндер только успевали наполнять и подавать бокалы.

— Джин есть? — спросила она. — Мне двойной.

Эндрю она вспомнила не сразу. Наливая ей спиртное, он старался не пялиться на обтянутый футболкой бюст, но с таким же успехом можно было не жмуриться, глядя на солнце.

— Нравится? — спросила Саманта, осушив полбокала джина с тоником.

Эндрю залился краской и совсем растерялся. К его ужасу, она развязно хохотнула:

— Я про бой-бэнд спрашиваю. А ты о чём подумал?

— Да, я… да, я о них слышал. Но это… не совсем моё.

— Вот как? — Она залпом выпила до дна. — Повторим.

Только теперь до неё дошло: это же тот неприметный парнишка из кафе. В форме официанта он выглядел старше. А может, поднакачался за две недели, пока таскал ящики вверх-вниз.

— Кого я вижу! — Саманта заметила удаляющуюся от неё фигуру. — Гэвин. Пэгфордский зануда номер два. После моего мужа, естественно.

Довольная собой, она устремилась вдогонку с полным бокалом в руке; спиртное пошло отлично — и бодрило, и успокаивало. Отходя, она думала: «Запал на сиськи; посмотрим, что он про мою задницу скажет».

Заметив наступление Саманты, Гэвин решил себя обезопасить беседой с кем-нибудь из присутствующих — с кем угодно; ближе всех оказался Говард в окружении небольшой кучки гостей, куда и внедрился Гэвин.

— И я рискнул, — говорил юбиляр трём своим знакомым, размахивая сигарой и роняя пепел на бархатный пиджак. — Рискнул — и засучил рукава. Вот и всё. Никакого чуда. Мне с неба ничего не… о, вот и Сэмми. Кто эти юноши, Саманта?

Предоставив четвёрке стариков изучать вздыбленный её грудями бой-бэнд, Саманта обратилась к Гэвину:

— Салют. — Она склонилась вперёд для поцелуя, не оставив ему выбора. — А Кей не пришла?

— Нет, — коротко ответил Гэвин.

— Мы тут говорим о бизнесе, Сэмми, — радостно известил её Говард, и Саманта вспомнила свой бутик, приказавший долго жить. — Я проявил деловую хватку, — продолжил он всё ту же тему. — Вот и всё. Что ещё нужно? Деловая хватка. — Необъятный, шарообразный, он, как бархатное солнце, лучился гордостью и довольством. Нотки его голоса уже смягчились и сгладились от коньяка. — Я пошёл на риск. Мог бы потерять всё.

— Ну, допустим, это ваша мама могла бы потерять всё, — уточнила Саманта. — Разве Хильда не заложила дом, чтобы покрыть половину первого взноса за магазин?

Во взгляде Говарда она заметила вспыхнувшую искру, но улыбка его не померкла.

— Значит, честь и хвала моей матушке, — сказал он, — которая трудилась и отказывала себе во всём, чтобы поставить на ноги сына. А я приумножаю то, что получил, и возвращаю в семью… оплачиваю внучкам учёбу в «Святой Анне»… долг платежом красен, верно я говорю, Сэмми?

Она могла бы ожидать подобной отповеди от Ширли, но не от Говарда. Все осушили бокалы, и Саманта даже не попыталась остановить Гэвина, когда тот отошёл в сторону.

У Гэвина была одна мысль: как бы незаметно смыться. Он и так дёргался, а в этом гвалте просто терял рассудок.

С той минуты, когда он столкнулся у входа с Гайей, его не покидала жуткая мысль. Что, если Кей обо всём рассказала дочери? Что, если Гайя знает о его любви к Мэри Фейрбразер и раззвонит всему городу? От озлобленной шестнадцатилетней девчонки всего можно ожидать.

Меньше всего ему хотелось, чтобы по городу поползли слухи, пока он сам не объяснился с Мэри. Он планировал выждать ещё несколько месяцев, а то и год… пусть бы миновала годовщина смерти Барри… а там, лелея крошечные ростки доверия и привязанности, которые уже проклюнулись и обещали в скором времени открыть ей неизбежность её собственных чувств, как уже произошло с ним, он мог бы…

— Ты ничего не пьёшь, Гэв! — заметил Майлз. — Это надо срочно исправить!

Он решительно повёл своего делового партнёра к столу с напитками, где всучил ему пиво, а сам без умолку балагурил и, как отец, лучился счастьем и гордостью.

— Ты в курсе, что я победил на выборах?

Гэвин впервые слышал, но не решился изобразить удивление.

— Конечно в курсе. Поздравляю.

— Как там Мэри? — с воодушевлением спросил Майлз; сегодня все горожане были у него в друзьях, потому что они его избрали. — Держится?

— Вроде да…

— Я слышал, она переезжает в Ливерпуль. Может, оно и к лучшему.

— Как? — изумился Гэвин.

— Морин сегодня утром на хвосте принесла. Если ничего не путаю, сестра зовёт её и детей. У Мэри в Ливер…

— Она там родилась.

— Мне кажется, в Пэгфорде они поселились по настоянию Барри. Думаю, без него Мэри не захочет здесь оставаться.

Гайя следила за Гэвином через неплотно прикрытую кухонную дверь. В руке у неё был пластиковый стаканчик, в который Эндрю плеснул унесённой с банкета водки.

— Вот гад! — кипятилась она. — Жили бы мы себе в Хэкни, если б он не запудрил маме мозги. Она такая дурёха. Спросила бы меня, я сразу поняла: у него одно на уме. Он ни разу её никуда не пригласил. Ему лишь бы потрахаться — и пулей в дверь.

Эндрю, который раскладывал на подносе сэндвичи, не верил своим ушам: неужели она произносит такие слова? В его фантазиях таинственная Гайя была сексуально изощрённой и авантюрной девственницей. А чем занималась — или не занималась — настоящая Гайя с Марко де Лукой, он предпочитал не думать. Но из её суждений следовало, что она знает, как ведут себя мужчины после секса и что у них на уме…

— Хлебни. — Когда Эндрю с подносом подошёл к дверям, Гайя поднесла ему к губам свой стаканчик, и он отпил чуть-чуть водки.

Похихикав, она придержала дверь и сказала ему вслед: