А когда европейский капитализм экспортировался в колонии, приватизация земли в США привела просто к уничтожению местного населения, а в Северной Африке у арабов была отнята и передана в собственность колонистам ровно половина исключительно плодородных земель. Тут мы видим именно «внеэкономические и внеправовые средства – экспроприацию, конфискацию, принудительный режим труда».

Понятно, что философ этого «не помнит» и делает упор на национализации промышленности в России в 1918 г. Уже в самом перечислении «внеэкономических и внеправовых средств», которое дает В.С.Нерсесянц, видна манипуляция. Почему, например, «общеобязательный план», утверждаемый законом – внеправовое средство, а общеобязательные правила дорожного движения – правовое? Почему наказание за прогул («принудительный режим труда» в СССР) был внеправовым действием, а в частной американской фирме – правовым? Непонятно, почему надо считать «внеправовым» явлением хотя бы и принудительный труд осужденных, если он регулируется правом. Вообще, после «создания частной собственности» в России по Чубайсу лучше бы философам правовые проблемы не поднимать.

Во время перестройки внушалась еще и мысль, будто общенародной собственности в СССР не существует, ее захватило государство, так что общенародной собственность называют лишь для отвода глаз. Был даже изобретен мифический «собственник» – бюрократия, номенклатура. Идея схоластична (хотя нередко именно самые схоластичные доктринальные идеи имеют большой успех в манипуляции сознанием).

Бюрократия в СССР представляла собой социальную группу работников управления и никакими признаками класса-собственника не обладала. Так же, как и менеджер в частной корпорации выполняет функции управления, но вовсе не является собственником капитала. Что собственность на средства производства была в СССР именно общенародной, а государство ею лишь распоряжалось, говорит как раз «уравниловка». В виде бесплатных благ и через низкие цены граждане на уравнительной основе получали свои дивиденды с принадлежащей им частицы общенародной собственности. Кроме того, как частичные собственники средств производства, они имели реальное право на труд. Это достаточные признаки обладания собственностью, вполне очевидные и понятные.

В статье, написанной в 1989 г., В.С.Нерсесянц своими манипуляциями с понятием собственности выполняет чисто политическую задачу – готовит читателя к грядущей приватизации. Уж она-то, мол, даст гарантии прав и свобод каждому человеку: «Необходимо освободить социалистическую собственность от абстрактно-всеобщей, «ничейной», государственной формы… и трансформировать ее в индивидуализированную собственность всех членов общества». Как была трансформирована собственность «всех членов общества» в ходе приватизации 1992–1994 гг. в Российской Федерации, все хорошо помнят.

В противоположность общественной собственности, которая якобы создается путем экспроприации, частную собственность стали представлять как порождение естественного права. Придание чисто социальному феномену собственности статуса «естественного», то есть природного, внесоциального является очевидной манипуляцией. Частная собственность в ее современном виде возникла лишь в Новое время, с превращением человека в свободного индивида (исходный элемент этой собственности – собственность индивида на свое тело). Так что самой этой категории, на которой строится все здание современного капитализма, всего-то от роду четыре века.

А только в цивилизованном состоянии человечество живет уже 20 тысяч лет – двести веков! Более того, даже не частная, а и более ранние формы собственности возникли лишь с появлением земледелия, то есть сравнительно недавно. А до этого вполне сформировавшийся homo sapiens, живущий племенами, лишь координировал разумное использование угодий для охоты или собирательства. Никакого «естественного», биологически присущего человеку «чувства» частной собственности не существует, это – исторически обусловленная часть культуры, продукт общественных отношений. Возник этот продукт в определенных условиях, побыл в культуре и исчезнет.

Соответственно, не существует и никакого природного «чувства хозяина», которое было якобы утрачено советскими людьми из-за обобществления собственности на средства производства. Создание мифа об этом «чувстве» или инстинкте – типичное биологизаторство культуры, отрыжка социал-дарвинизма. Что же касается этого чувства как порождения культуры, то вовсе не советская власть его ограничила в России, а Православие. Виднейший русский православный философ о. С.Булгаков пишет в книге «Христианский социализм»: «Именно это-то чувство собственности, духовный яд ее, сладострастие Мамоны, и осуждается бесповоротно христианством, как коренным образом противоречащее основной заповеди любви».

В другом месте он писал: «Православие не стоит на страже частной собственности как таковой, даже в той степени, в какой это еще делает католическая церковь, видящая в ней установление естественного права».

Манипулятивный характер мифа о собственности был доведен до гротеска введением в него священного компонента. Популярный и влиятельный во время перестройки публицист В.Селюнин в газете «Известия» (1992) в статье с многообещающим названием «А будет все равно по-нашему», так излагал символ новой веры:

«Рынок есть священная и неприкосновенная частная собственность. Она, если угодно, самоцель, абсолютная общечеловеческая ценность… Это только по вшивым партийным учебникам там, за бугром, всем владеют в основном Форды да Дюпоны. А в действительности акции, к примеру, корпорации «Дженерал моторе» имеет около миллиона человек».

Это высказывание может служить для нас хорошим учебным материалом. Прежде всего В.Селюнин делает важную оговорку ради захвата и присоединения аудитории, в сознании которой, как известно, были сильны уравнительные представления. Он не людей призывает в общество, разделенное на собственников и пролетариев, а рисует образ чуть ли не уравнительного распределения собственности. Нет, теперь при капитализме не Форды да Дюпоны всем владеют – «акции «Дженерал моторе» имеет около миллиона человек»!

В этом образе применена манипуляция мерой. Да, при частной собственности Форды да Дюпоны не всем владеют, никто этого никогда и не утверждал, это было бы глупо. Вопрос в том, какова степень неравенства в распределении собственности. Здесь—умолчание.

Вот сводка из газеты «Нью-Йорк таймс» от 17 апреля 1995 г.: 40 % всех богатств в США принадлежат 1 % населения. Доля в доходе как богатой, так и бедной части населения США сохраняется с точностью до десятой доля процента с 1950 г. (сводка U.S. Bureau of Census приведена в журнале «США: экономика, политика, идеология» № 10, 1994). В учебнике С.Фишера, Р.Дорнбуша, и Р.Шмалензи «Экономика» (М., 1993) говорится: «Наиболее богатые 0,05 % американских семей владеют 35 % всей величины личного имущества, в то время как имущество «нижних» 90 % домашних хозяйств составляет лишь 30 % его совокупной величины».

Такова реальность. Говоря о том, что в США миллионы работяг владеют акциями, В.Селюнин, не прибегая к прямой лжи, внушает мысль, что в условиях господства частной собственности большинство граждан получает существенный доход от собственности. Здесь – умолчание о реальной доле этого дохода в общих доходах населения США. Данные эти вполне доступны и противоречат всему контексту сообщения В.Селюнина.