И стала ждать, ждать, ждать.

Может быть, ее муж пошел к Талли?

Нет! Она не верила, что это и в самом деле может случиться.

Может быть, Джонни и без ума от Талли, но он — порядочный человек. А Талли — ее лучшая подруга.

Она почему-то забыла об этом в припадке ревности.

Открыв дверь, она увидела, что Джонни сидит в коридоре, вытянув одну ногу. Галстук-бабочка был расстегнут и болтался у него на шее.

— Ты все еще здесь? — Кейт вышла в коридор. Дверь за ее спиной захлопнулась.

— А где мне еще быть?! У тебя наш ключ. Надеюсь, ты собираешься извиниться.

Кейт подошла к Джонни и опустилась на колени рядом с ним.

— Прости меня!

— Я просто не могу поверить, что ты думаешь…

— Я так не думаю.

Кейт взяла Джонни за руку и помогла ему подняться.

— Потанцуй со мной, — сказала она, ненавидя себя за то, что невольно сделала ударение на словах «со мной».

— Здесь?

Кейт обвила руками его шею и начала, покачивая бедрами, медленно приближаться к Джонни, пока не прижала его к стене.

Кейт расстегнула платье и позволила ему упасть на пол.

Джонни опасливо оглядел коридор.

— Кейти!

Он открыл ее сумочку, достал оттуда ключ и отпер дверь.

Они быстро прошли в комнату, упали на диван и стали целоваться со страстью молодоженов, что удивило их обоих.

— Я люблю тебя, — сказал Джонни, в то время как рука его проникла под трусики Кейт. — Постарайся не забывать об этом, ладно?

У Кейт не хватало дыхания, чтобы ответить, поэтому она лишь кивнула, торопливо расстегивая его брюки. И мысленно поклялась, что не позволит страху и неуверенности снова овладеть ею, не позволит себе забыть о его любви.

Две недели спустя Талли стояла у окна своего огромного офиса и смотрела на улицу. Она давно уже поняла, что в ее жизни не хватает чего-то очень важного. Переехав в Сиэтл и начав делать собственное шоу, она надеялась хоть чем-то заполнить пустоту внутри себя, но в этом ей не повезло. Теперь она была еще более знаменитой, баснословно богатой, но смутное неудовлетворение не оставило ее.

Как всегда, когда Талли чувствовала себя несчастливой, она с новой силой принималась за работу, чтобы забыться. У нее ушло некоторое время на то, чтобы понять, что же ей делать дальше, где найти себе дело, которое одновременно заключало бы в себе и вызов, и наполняло бы ее, но в конце концов решение было найдено.

— Ты — сумасшедшая, — заявил Джонни, нервно меряя шагами пространство ее кабинета с огромным окном с видом на залив Элиотт. — Формат на телевидении значит все, и кому знать это, как не тебе. Мы уступаем в рейтингах только Опре, и в прошлом году тебя номинировали на «Эмми». Партнеры не успевают выпускать сувениры для раздачи с символикой нашего шоу с достаточной скоростью, чтобы удовлетворить растущий спрос. А это бесспорный показатель успеха.

— Я знаю, — сказала Талли, которую отвлекло ненадолго ее собственное отражение в оконном стекле. Женщина, которую она видела, выглядела похудевшей и вымотанной. — Но я привыкла нарушать правила, ты же знаешь. Мне надо встряхнуться, завестись по новой. И шоу в прямом эфире поможет мне решить эту задачу.

— Но почему ты хочешь это сделать? Чего еще тебе не хватает?

Это был вопрос на шестьдесят четыре тысячи. Почему она устроена так, что ей всегда и всего мало? И как объяснить это именно ему, Джонни?

Кейт поняла бы ее, даже если бы и не была с ней согласна. Но ее лучшая подруга последнее время была слишком занята, чтобы поговорить с ней как следует. Может быть, это было одной из причин дискомфорта, который испытывала Талли. Она чувствовала себя отстраненной от Кейт. Жизни их проходили по разным дорогам. Они почти не разговаривали с того самого приема в честь годовщины ее телешоу.

— Ты должен понять меня и поверить, Джонни.

— Все это может обернуться провалом, как у Джерри Спрингера. И мы потеряем к чертям доверие публики. — Джонни подошел к Талли, слегка нахмурившись. — Поговори со мной, Тал.

— Ты не поймешь, — выдала она единственно возможный правдивый ответ.

— А ты попытайся.

— Я хочу оставить свой след.

— Тебя смотрят каждый день двадцать миллионов человек. Неужели это ничего не значит?

— У тебя есть Кейти и дети.

Сказав это, Талли тут же поняла, что надежда на взаимопонимание погасла. Джонни посмотрел на нее взглядом, в котором ясно читалось: «Бедная Талли…». Она никак не могла понять, почему, как бы высоко она ни взлетала, этот взгляд преследовал ее всю жизнь.

— Я должна попробовать, Джонни. Ты мне поможешь?

— Разве я тебя когда-нибудь подводил?

— Только когда женился на моей лучшей подруге.

Джонни, рассмеявшись, направился к двери.

— Одна попытка, Талли. А потом оценим результат. По-моему, условия справедливые.

— Вполне.

Талли, забыв обо всем, работала как сумасшедшая, перестав даже делать вид, что живет светской жизнью.

И вот настал момент истины. Талли очень волновалась. А что, если Джонни был прав, и ее блестящая идея выродится в дешевую мелодраму?

В дверь кабинета постучали.

— Войдите! — крикнула Талли, и на пороге появилась ее ассистентка Хелен, недавняя выпускница Стэнфорда.

— Здесь доктор Тиллман. Он в зеленой комнате. Семью Макадамс я усадила в столовой для сотрудников, а Кристи — в кабинете Теда.

— Спасибо, Хелен, — кивнула Талли, и дверь закрылась.

Она почти успела забыть это пугающее и волнующее одновременно предчувствие возможного провала. Последние годы Талли прожила словно в капсуле. А теперь она начинала все заново, с чистого листа, собираясь затеять то, во что никто, кроме нее, не верил.

Она в последний раз посмотрела на себя в зеркало, сняла с воротника салфетку, которую положил туда гример, чтобы не испачкать одежду косметикой, и направилась в студию.

На сцене она увидела Джонни, который делал несколько дел сразу и еще успевал выкрикивать указания.

— Ты готова? — спросил он.

— Честно? Не знаю.

Джонни направился в ее сторону, продолжая что-то говорить в надетую на голову гарнитуру. Подойдя к Талли, он отвернул микрофон в сторону и сказал, понизив голос, ей одной:

— Все будет хорошо, ты же знаешь. Я верю в тебя.

— Спасибо. Мне необходимо было это услышать.

— Просто будь собой. Все любят тебя.

По сигналу Джонни студия начала заполняться зрителями. Талли отправилась за кулисы и стала ждать своего выхода. Когда зажглись красные огни, она вышла на сцену.