По приглашению Бурде Жанна начала участвовать в обновлении «Комеди Франсез», а также имела удовольствие присутствовать на всех его премьерах. Театр она любила больше всего после примерочной и с удовольствием посвящала себя созданию костюмов для пьес, действие которых разворачивалось в прошлом, как в пьесах «Амфитрион 38»[740] и «Марго», принадлежащих перу великих французских драматургов. Ланвен принадлежит авторство костюмов для актрисы Жермены Руэ[741] для пьес «Берениса» Жана Расина и «Нужно, чтобы дверь была или закрыта, или открыта» Альфреда де Мюссе, одноактной «пословицы» в прозе.

Для открытия сезона осенью 1936 года Бурде уже не мог не следовать утвержденной программе: «Хозяин своего сердца» Поля Рейналя, «Буриданов осел» Флера и Кальяве, в постановке которых участвовала и Ланвен. Драматург, внимательно следивший за творчеством современников, вводил в репертуар театра и совершенно новые пьесы, например в 1938 году – «Песнь песней» Жана Жироду в постановке Жуве и костюмами Жанны Ланвен для актрис Лиз Деламар и Мадлен Рено.

В том же году ателье на улице Фобур, 22, получило заказ на изготовление костюмов для всех женских ролей в пьесе «Свадебный марш» Анри Батайя: не только для Лиз Деламар и Рене Фор, но и для Мари Белл, мадемуазель Бриан, Веры Корен, мадемуазель Габар, Андреи де Шоврон, мадемуазель Вальер.

Постановка «Асмодея» Франсуа Мориака предоставила Жанне возможность придумать костюм не только для величайших актрис своего времени, но и для восходящей звезды – Жизель Казадезюс[742]. Эта актриса не только обещала стать главной дивой французской сцены, но и в своем настоящем амплуа начинающей актрисы была необыкновенно оригинальна и хороша. Восхищение Жанны не могло остановить мнение тех, кто, подобно Колетт, называли мадемуазель Казадезюс «слишком похожей на “маленькую святую”».

Кутюрье познакомилась с новой «молоденькой девочкой» в 1934 году, когда актриса, которой еще не исполнилось и двадцати лет, проходила прослушивание в Консерваторию[743].

Жизель должна была сыграть, кроме классического отрывка из Мариво, несколько страниц из «Дебютанки», всеми забытой пьесы Франсуа Кюреля. Для этого спектакля ей требовалось длинное элегантное платье, которого в ее гардеробе не было.

Ее отец – Анри Казадезюс, основатель Общества любителей старинных музыкальных инструментов и альтист в квартете Capet, последовал совету Фернана Оксе, часто бывавшего в гостях у Мари-Бланш на улице Барбе-де-Жуи, который предложил ему обратиться к Жанне и попросить дать им на время какой-нибудь наряд. Он встретился с Жанной, и последовали примерки на улице Фобур Сент-Оноре. Платье для спектакля было выбрано, а спустя несколько дней Жизель Казадезюс получила свою первую награду, и довольно скоро ее приняли в «Комеди Франсез». Она вернула платье в ателье, оставив себе на память маленький шелковый шарфик, который подарила ей Жанна. С тех пор актриса не расставалась с ним.

В 1937 году постановка «Асмодея» очень сблизила этих двух женщин. Бурде признался мадам Ланвен, что он видит героиню этой драматической пьесы, которую играла Жизель Казадезюс – Эммануэль, нежную ранимую девушку, – в тех же нарядах, что когда-то были у юной Мари-Бланш: одно платье небесно-голубого цвета, а другое – бледно-розовое, оба с маленьким белым воротничком. Тогда Жанна одела Эммануэль так же, как одевала собственную дочь в те времена, о которых говорил Бурде. Она также создала костюм и для не столь невинного персонажа – матери Эммануэль, Марты дю Барта: темно-синее платье, обшитое серебряным галуном. Этот роскошный наряд идеально завершал образ суровой вдовы, еще молодой, полной сил женщины, которую играла актриса Жермена Руэ. Зловещая история: отвратительная мина Фернана Леду в роли гувернера Кутюра надолго запоминалась зрителям, а во время спектакля по залу пробегала волна страха от ощущения близости мира насилия, показанного в спектакле. По словам Жизель Казадезюс, все костюмы в «Асмодее» могли служить повседневной одеждой любому из публики, и их можно было носить в городе в 1937 году, не опасаясь показаться старомодным: все они очень напоминали модели, которые показывала в новой коллекции Жанна Ланвен.

Лайнер «Нормандия» – красота на волнах

«Комеди Франсез» снова в действии, и Бурде точно знал, что его коллеги не случайные люди: каждый пользовался безупречной репутацией, многие из команды прекрасно знали друг друга или не один раз работали вместе. Например, Жанна сотрудничала с Луи Сюэ, автором декораций «Асмодея». Их связывало множество воспоминаний, скажем, недавняя история со спуском на воду лайнера «Нормандия».

«Нормандия» – самый большой и быстрый корабль, когда-либо до этого рассекавший океанские волны, принадлежал судовой компании «Компани женераль трансатлантик». Спуск на воду со стапелей верфи состоялся в 1931 году, это судно было шедевром корабельного искусства, вызывающим восхищение всего мира.

К мощности и вместительности добавлялись красота и комфорт внутренних палуб и кают – национальная гордость, «настоящая выставка французского прикладного искусства, качавшаяся на волнах»[744]. Для работы над оформлением и дизайном огромного пространства приглашали известнейших архитекторов и декораторов, среди которых и Ричард Боуэнс ван дер Бойен, автор проекта прогулочного моста, и Жан Дюнан, создавший монументальные лаковые панно со сценками из повседневной жизни. Что касается кают, то, кроме традиционных кабин разной величины и номеров люкс, на лайнере располагалось несколько полностью меблированных апартаментов с разными названиями и полностью отличавшихся друг от друга. Луи Сюэ был автором проекта апартаментов «Довиль».

Для участия в дефиле, которые должны были проходить во время первого перехода лайнера через Атлантику в 1935 году и, по расчетам владельцев, привлекли бы невероятное количество иностранных клиентов, приглашались несколько домов моды. Дом Ланвен послал эксклюзивные модели, их еще не видел ни один клиент ателье. Дом Пату представил новые духи под названием «Нормандия» во флаконе из стекла и стали в форме пакетбота – каждая модница находила такой на своем туалетном столике в каюте.

Из Гавра «Нормандия» отправлялась в Саутгемптон, а оттуда путь лежал к Соединенным Штатам. Ко времени отплытия на берегу собралась огромная толпа зевак, журналистов и официальных лиц, оркестр играл «Марсельезу», потом «Боже, храни короля». Тут и там сверкали вспышки магнезии от фотоаппаратов. Во время отплытия стало заметно, что корабль немного дрожит, что, как вспоминает брюзгливая Одетта Пантье, представлявшая газету от консерваторов «Кандид», было гибельно «для маленьких манекенщиц больших модельеров, призванных показывать французскую моду в Нью-Йорке, так как они занимали каюты второго класса.