попавшим к «беормам», тогда как меньше чем через полвека Карли и Торир отправляются по этому же пути хорошо наезженной дорогой. Где Оттар жил? По-видимому, на самом севере Халогаланда, потому что в другом месте он сообщает, что путь от его дома до южной Норвегии занимает почти целый месяц.

Итак, два независимых друг от друга письменных свидетельства согласно помещали Биармию на северо-востоке Европы, позволяя догадываться, что путь в нее проходил вокруг Нордкапа и огибал Кольский полуостров, древнюю Лапландию, или Лапонию.

«История» Павла Орозия, переведенная и дополненная при короле Альфреде, на протяжении всего средневековья расходилась во многих списках. Ее переписывали, дополняли, и к началу XVI века списки ее можно было обнаружить во всех крупных библиотеках Европы. Больше того, еще в 1471 году в Вене появилось первое печатное издание «Истории». Рассказ Оттара в полном своем виде был не только включен в это издание, но и занял целиком всю первую главу, так что на него должны были обратить внимание не только английские купцы, но и любой образованный человек того времени. Другим подтверждением значения, которое придавали этому свидетельству древности английские негоцианты и чиновники Адмиралтейства в эпоху, когда древние документы оценивались не по их редкости и эстетическим достоинствам, а по возможности практического использования, была дальнейшая судьба рассказа Оттара.

Спустя 45 лет после плавания Р. Ченслора этот текст был напечатан Р. Хаклюйтом в первом томе второго издания его знаменитого собрания, озаглавленного «Главные мореплавания, путешествия, торговля и открытия Английского народа, совершенные на море или на земле в самых отдаленных и великих расстояниях и частях земли в разное время, в продолжение 600 лет…».

В первое издание «Главных мореплаваний…» рассказ Оттара не вошел; по-видимому, его обнародование казалось издателю преждевременным. Ведь поиски северо-восточного прохода англичане продолжали и позднее, в течение всей второй половины XVI века и даже в начале XVII века, когда, казалось бы, они уже должны были удостовериться в тщете этих попыток.

3

Сейчас трудно сказать, насколько были обескуражены английские предприниматели, обнаружив на месте богатой древней Биармии бедную и редко населенную северную страну, далекую провинцию Московии. Ведь это тоже был путь на Восток! Европейские купцы с трудом открывали для себя двери России. После татаро-монгольского нашествия и двух с лишним веков золотоордынского ига между Восточной и Западной Европой возникло множество барьеров — вероисповедные, мировоззренческие, государственные, языковые… Опрокинуть их было нельзя. Они только чуть отодвигались, пропуская одних купцов и дипломатов, и наглухо захлопывались перед другими. Ко времени появления англичан в устье Северной Двины образованная Европа знала о Московии по запискам И. Барбаро и А. Контарини, по сочинению «О двух Сарматиях» Матвея из Мехова, обстоятельным «Запискам о Московитских делах» Сигизмунда Герберштейна, выдержавшим несколько изданий, и по небольшой, но ценной книжечке Павла Иовия, который записал не всегда правдивые рассказы о России Дмитрия Герасимова, переводчика при московском посольстве в Риме. Были и другие европейцы, благополучно вернувшиеся из поездок в «полуночную Татарию».

Открытие Северного морского пути сделало Россию независимой в отношениях с западноевропейскими государствами.

Для англичан и чуть позже голландцев это был, что называется, выигрышный билет, которым обе нации поспешили воспользоваться, захватив в свои руки львиную часть внешней торговли России и выговорив себе право транзитной торговли с Персией и государствами Средней Азии. В результате через каких-нибудь двадцать-тридцать лет на месте нынешнего Архангельска, в Холмогорах, Вологде, Ярославле, Москве, в Нижнем Новгороде и в завоеванных к тому времени Казани и Астрахани возникли подворья английских и голландских купцов и их представителей, ожививших торговый оборот внутри страны и давших ему новое направление.

Но память о Биармии не исчезла. Вот почему на новой карте Московии 1562 года, составленной по заказу и по сведениям Антония Дженкинсона, торгового и политического английского агента, которому Иван IV доверил вести переговоры с королевой Елизаветой о предоставлении ему, Ивану IV, и его семье политического убежища в Англии, «буде придется бежать из России», на севере Скандинавии можно было увидеть уже знакомое читателю название.

Но оно помещалось значительно севернее и западнее, чем это представляется теперешним историкам, вычислившим путь Оттара и плавание Торира Собаки! Биармия оказывалась не на «северо-востоке европейской России», как уверяет «Историческая энциклопедия», а на Севере Европы, там, где расположен современный Финмарк.

В чем же дело?

Обратившись к загадкам Биармии, я не мог пройти мимо этого факта. Но загадок оказывалось достаточно много. Ими пестрела вся история поисков Биармии, создавая впечатление, будто каждый ее исследователь ничего не знал о своих предшественниках или нарочно пытался оставить среди прочих и свою загадку.

Ричард Ченслор и его спутники были всего лишь первыми, кто, повторяя путь Оттара и Торира Собаки, тщетно пытался отыскать Биармию на Северной Двине. Историкам XVII–XVIII веков легко было допустить, что древние бьярмы в последующие века после плаваний скандинавов пришли вместе со всей Северной Русью в упадок и полное разорение. Ничего удивительного в таком предположении не было. История знает много примеров, когда в течение двух-трех столетий могущественный народ, перед которым трепетали соседи, бесследно исчезал с лица земли.

В XIX и XX веках такие объяснения никого удовлетворить уже не могли. То, что исчезало из памяти людской, пропадало с лица земли, оказывалось сохраненным в ее слоях, могло быть восстановлено и прочитано археологами. Тем более это касалось бьярмов, обладавших, по свидетельству Снорри Стурлусона, обилием не только мехов, но серебра и золота. И если Оттар почему-то об этих металлах не сообщил, то наличие золотых и серебряных монет, святилищ с идолами, оседлого населения с уже развитой общественной организацией должно было оставить достаточно многочисленные и заметные следы: остатки поселений, погребения, содержащие богатые вещи, наконец, просто клады с монетами.

Ничего подобного на беломорском Севере не было — в этом и заключалась, пожалуй, основная загадка этой таинственной страны. Биармия в полном смысле слова «провалилась сквозь землю»!

Может быть, ее плохо искали?

Собственно говоря, интерес к местоположению Биармии у историков возник только в первой половине XVIII века. Во всяком случае, произошло это после 1730 года, когда Ф.-И. Страленберг, сначала шведский полковник, попавший в русский плен во время Полтавского сражения, а после своих тринадцатилетних мытарств по Сибири ставший историком и географом России, с которой он смог достаточно близко познакомиться, издал в Любеке на немецком языке «Историческое и географическое описание северной и восточной частей Европы и Азии».

Так произошло как бы второе открытие Биармии. Да и не только Биармии.

Широко образованный, наблюдательный, всем интересовавшийся Страленберг сумел свести воедино знания, почерпнутые в России и о России, с известиями саг,