Рагнарсон сделал нужные выводы, но его командиры с трудом переваривали полученные уроки.

Фенг направлялся домой. Но он ведь мог и передумать.

Проход Савернейк открылся, и Браги был вынужден постоянно держать своих командиров в узде. Фенг не был Бадаламеном, но он оставался тервола – злобным, непредсказуемым и гордым. И у него была возможность вызвать на помощь огромную армию, стоящую у Гог-Алана.

В распоряжении Запада свежих армий не имелось, и Фенга следовало отпустить, не ущемляя его достоинства.

– Ничего не изменилось, – вздохнул Пратаксис в первый вечер их пребывания в столице Кавелина. – Если подбить бабки, то в конечном итоге окажется, что они выиграли, завладев территориями к востоку от хребта.

– Хм-м, – буркнул Рагнарсон, которого волновали совсем другие проблемы. Он все еще оставался в неведении, живы ли его дети.

Форгреберг обезлюдел. Но как только войска Фенга пересекли восточные границы столичного округа, его обитатели начали понемногу возвращаться. Печальные, оборванные и изнуренные, они смотрели на свои дома так, будто пришли в чужой город. Своих освободителей они не встречали приветственными криками, но в их глазах начинала теплиться надежда на лучшее будущее. Эти люди не могли вот так сразу оправиться от потрясения.

Перед Рагнарсоном стояли еще по крайней мере две проблемы: во-первых, как поставить на ноги страну, изуверившуюся во всем, и, во-вторых, как лучше спровадить войска Ко Фенга через проход Савернейк.

Первая из этих задач во весь рост стояла и перед правительствами всех стран к югу от Сильвербинда.

Решение второй задачи Браги возложил на лорда Харттонкбена. А Дерел, как он надеялся, сможет совершить еще одно экономическое чудо.

Для восстановления хозяйства буквально требовалось чудо, так как Шинсан оседлал торговые пути, которые традиционно приносили Кавелину львиную долю дохода в казну.

Забот оказалось слишком много.

– Я пойду прогуляюсь, Дерел, – бросил Рагнарсон.

– Что ж, вернемся к делам позже, – понимающе кивнул Пратаксис.

Регенту никогда не доводилось видеть Форгреберг столь пустынным и тихим. Это был город-призрак. Вернувшиеся в него жители с глазами пустыми, как у зомби, бесцельно бродили по улицам. Кто еще вернется домой? Сколько жителей Форгреберга сумели выжить?

Это была ужасная война. По подсчетам Дерела, она унесла пять миллионов жизней. Вартлоккур заклеймил ученого как неисправимого оптимиста. Он считал, что вспомогательные части Бадаламена, носясь дикой ордой по странам, истребили по меньшей мере столько же. Небольшие поселения, служившие основой сельского хозяйства Запада, были стерты с лица земли. Весной почти никто не сеял, и Кавелину предстояла зима столь же страшная, как и прошлая.

– Но ведь должен же кто-то выжить, – бормотал Браги. Он пнул ногой обрывок бумаги, и ветер понес листок по пустынной улице.

Поднявшись на городскую стену, Рагнарсон обратил взор на восток. Далеко-далеко в ночи еще можно было различить зарево пожаров, учиненных драконами.

Да, он остался жить.

Но как он распорядится своей жизнью? У него есть Ингер. Что еще, если их госпитальный роман не оказался пустышкой?

Кавелин.

Все тот же Кавелин. Как всегда.

Он прошел через темный город до дворца и оседлал коня. Когда Браги подъехал к воротам кладбища, в небе уже сиял серебряный диск луны.

Вначале он прошел к Мавзолею.

Здесь ничего не изменилось. Тервола не позволили своим союзникам грабить мертвых. Он нашел старый факел и после нескольких безуспешных попыток все же заставил его загореться неярким пламенем.

Фиана выглядела как и прежде. Искусство Вартлоккура сохранило её красоту. Казалось, что она спит и вот-вот проедется, как только Браги произнесет несколько ласковых слов. Он опустился на колени и долго простоял так, что-то шепча про себя. Наконец Рагнарсон поднялся. Теперь он не сомневался в том, что его служение Кавелину не кончилось.

Он продолжит дело, начатое вместе с Фианой. Пусть это даже будет стоить ему Ингер.

Браги с трудом заставил себя прийти на могилу Эланы. Он страдал сильнее, чем всегда, так как не выполнил еще одну её просьбу – прежде всего заботиться о детях.

Факел с трудом выдерживал сильные порывы восточного ветра. Совсем как наши страны, подумал он. Чуть более сильный порыв и…

Свет был настолько слабым, что он заметил их чисто случайно.

Цветам, возложенным на могилу Эланы, было не больше четырех дней. Их принесли сюда уже после того, как армии Фенга скрылись за горизонтом.

– Ха! – крикнул он ветру. – Ха-ха! Будь я проклят! Он швырнул факел в воздух и проследил за его полетом вплоть до удара о землю. Его поразило то, что огонь отказывался умирать, несмотря на то, что превратился в крошечную искорку. Рагнарсон снова схватил факел и побежал к своему коню. Высоко подняв пылающий факел над головой, он, залитый лунным светом, галопом поскакал в Форгреберг. Со стороны его можно было принять за обезумевший призрак.

Они явились через два дня. Герда Хаас, Непанта, жена Рагнара и все малыши. Им пришлось пройти через ад. И глядя на них, в этом нельзя было усомниться. Но дети выросли.

– Нас укрыли Марена Димура, – сказал Герда. – Даже тервола не сумели нас найти.

Рагнарсон глубоко поклонился приведшему их вождю. Это был его старый союзник со времен гражданской войны.

– Я твой вечный должник, – произнес Браги на языке Марена Димура. – Все что мое – и твое тоже.

Он плохо владел языком, но даже эти слабые попытки произвели впечатление на старика.

– Это я кто иметь честь, лорд, – ответил он по-вессонски. – Я быть позволен хранить домашний очаг маршала.

Этот короткий обмен репликами означал гораздо больше, чем можно было услышать со стороны. Употребление незнакомых языков с обеих сторон подчеркивало близость лесных людей к трону, их лояльность, основы которой были заложены еще в гражданскую войну.

– Нет. Никакой чести. Человек, не способный позаботиться о своей семье, возложил на тебя свои обязанности.

– Нет, лорд. У маршала есть много дети из народ. И не есть бесчестье не мочь помочь немногим, чтобы спасать всех.

Браги подозрительно посмотрел на Пратаксиса. Уж не поставил ли Дерел этот спектакль?

Слова старика точно передали суть всех последующих событий. Несмотря на то что Браги был уверен в своем бездарным руководстве войсками, все остальные считали его героем.

Те, кого он считал подлинными создателями победы, предпочли остаться в тени. Этого захотели как военачальники, так и чародеи.

Но самый большой сюрприз ему преподнесли на десятый день после освобождения Форгреберга.

Он был дома на аллее Лиенке, помогая в уборке, приводя в порядок себя и строя предположения о том, как Ингер может ответить на его послание. Да или нет? Появился Гжердрам с вызовом в Совет. Браги обнял детей, погладил по головке внука (сноха Кристен назвала его Браги) и отправился по вызову.