– Самоходная повозка домчит нас быстрее ветра, – снова поклонился посланник. – Если, конечно, госпожа осенит её своим присутствием.

– Ой, а можно? – вырвалось у неё, и Сэрим раскашлялся, скрывая веселье. – То есть, конечно, я осеню! И с превеликим удовольствием. Я думала, здесь по городу передвигаются только на паланкинах.

– Мой господин труду носильщиков предпочитает силу морт, – ответил посланник, не моргнув глазом. – Прошу, следуйте за мной.

Снаружи и впрямь стояла самоходная повозка – не такая манёвренная и лёгкая, какие раскатывали по Шимре, но и не такая неуклюжая громадина, на которых передвигались караваны по пескам. Внутри оказалось отнюдь не жарко – по углам висели охлаждающие воздух «фонари» с сияющими капсулами внутри. Посланник, ловко подвернув полы своих длинных одежд, вскочил на место возницы и сноровисто ухватился за рычаг.

– Вы держитесь лучше, госпожа.

…он и впрямь быстрее ветра, а ещё лихачил на поворотах. Поначалу Фог пропустила его предупреждение мимо ушей, но затем, дважды пребольно ударившись плечом, на всякий случай приклеила себя морт к лавке. Зато поездка закончилась очень быстро – пронеслась за окном череда улиц, пустеющих в преддверии дневной жары, и вот уже показался впереди роскошный дворец, примыкающий к храму.

– Прошу, госпожа, – посланник протянул руку, помогая выбраться из повозки. – Надеюсь, путешествие вас не утомило?

Стало смешно.

– О, нет! – с лица никак не получалось согнать дурацкую улыбку, недостойную благородной учёной-киморта. – Напротив. Надо будет попробовать как-нибудь сундук тоже разогнать посильнее.

– Сундук?

– Ну, по пустыне я на сундуке передвигалась. Он большой, там, пожалуй, человека четыре поместится. А если чуть подъёмную силу увеличить…

После визита в резиденцию михрани было ясно, куда надо смотреть и на что стоит обращать внимание. И теперь, вновь проходя через анфилады следом за посланником, Фог невольно отмечала, что слуги, которые попадаются по пути, облачены не в прозрачную кисею, а в обычные одежды, в каких и по городу не стыдно прогуляться. Курильницы встречались изредка, и испускали они лёгкий, свежий дымок – так пахнет смола на севере, если её разогреть между пальцев. Все комнаты хорошо охлаждались, а в некоторых – в тех, где били прямо из пола фонтаны – становилось даже зябко.

– Сюда, госпожа.

Фогарта очутилась в просторных, очень светлых покоях, обставленных по сравнению с предыдущими помещениями весьма скромно. Пол был вымощен молочно-белыми плитами с едва заметным золотистым орнаментом; в стенных нишах располагались вазы, некоторые пустые, а другие – с букетами из бледно-розовых цветов. Искусно расписанный потолок на языке образов, понятных даже чужеземке, рассказывал о том, как в Кашиме появились его знаменитые три дюжины источников. Ближе к внешней стене, под витражными окнами в голубых и лиловых тонах, располагался стол, накрытый для чаепития – множество чаш разной высоты и глубины, наполненных фруктами и сластями, сыром и крохотными ароматными лепёшками, а также сосуды с напитками, горячими и охлаждёнными.

«Ловушка?» – пронеслось в голове.

Однако морт показала, что ничего подозрительного ни в угощении, ни в воздухе нет. Даже травы, которыми были набиты подушки для сидения, были самыми обыкновенными, такие использовались повсеместно. Фог успела только устроиться за столом и с любопытством потянуться к незнакомым бледно-голубым водянистым ягодам, когда двери распахнулись, и в покои вошёл стройный мужчина, довольно красивый, с сильно подведёнными глазами и с волосами, убранными в замысловатую причёску.

Конечно, она тут же узнала его, несмотря на макияж и перемену одежды.

– Ты! – вырвалось у неё. – Ты ведь посланник?

– Даже моя мать не знает закона, по которому человеку запрещается доставлять своё собственное послание, – невозмутимо ответил мужчина и сел напротив неё, подогнув под себя ноги. А затем не удержался и улыбнулся мальчишески: – Ну, каков из меня возница?

– Ужасный, – честно призналась Фог. – Мне очень понравилось!

Он подмигнул – и рассмеялся, кажется, что просто от избытка счастья, и от этого ей тоже стало весело и легко. В затылке появился лёгкий звон; морт по-прежнему не находила никакой опасности, но эффект был словно от слабого, медленнодействующего дурмана…

«Да меня ведь очаровать пытаются! – дошло наконец с опозданием. – Как там Дёран говорил… Вскружить голову?»

Теперь, когда Фогарта догадалась, маленькие тайные уловки хозяина дворца стали вполне очевидны. Он подражал её мимике и жестам – аккуратно, так, чтоб это не выглядело передразниванием; тембр голоса, быстрый и ловкий переход на «ты», умение удивлять, заботливость, подчёркнутое гостеприимство… И взгляд, который словно говорил: «Тс-с, у нас с тобой общий секрет, только наш!»

«Так вот почему Сэрим считал его опасным», – подумала она, но не успела ничего сказать, ибо хозяин дворца снова перехватил инициативу – и ошарашил вопросом:

– Ты любишь свою мать?

– Я её не знаю, – от неожиданности не сумела солгать Фог. И начала оправдываться зачем-то: – По большей части все киморты таковы. Когда родители – обычные люди, то ребёнку нелегко. В четыре года происходят изменения, и человеческое дитя становится кимортом, начинает видеть и чувствовать морт. Это и страшно, и прекрасно одновременно… Беда в том, что не сразу учишься снова смотреть на мир прежними глазами, очень долго себя и других кимортов видишь такими… такими сосудами, наполненными светом, что ли. А простых людей… Не знаю, как объяснить. Бесцветными, пожалуй. Помню, когда учитель появился в дверях нашей усадьбы, я сразу пошла за ним, потому что он был такой же, как я. А родители стали чужие… – она осеклась.