Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кавур вышел победителем в труднейшей схватке в стенах парламента, но за эту викторию ему пришлось заплатить огромную цену. Прошло совсем немного времени, и он, мысленно возвращаясь к ходу заседания палаты представителей 18 апреля, произнес: «Я должен был умереть в тот час»[576].
Через несколько дней генерал Чальдини опубликовал в газете La Perseveranza открытое письмо в адрес Гарибальди, в котором объявил, что любил его, но непомерное восхваление диктатором своих заслуг и достижений, попытка поставить себя выше депутатов и правительства, а также недостойное поведение привели к разочарованию. «Вы не тот человек, кому я верил, кого любил»[577], — подчеркнул Чальдини.
Гарибальди не смолчал и также публично ответил, что делал все для объединения Италии и не желал раскола в обществе. Он не отдавал приказов встречать пьемонтскую армию на юге залпами, хотя знал, что королевские солдаты шли бороться с революцией, воплощенной в его имени. Поэтому ему не вполне понятно отрицательное отношение части общества к нему персонально и к его бойцам. Но он готов постоять за свою честь. В конечном итоге страсти разгорелись до такой степени, что оба генерала были готовы выяснить отношения посредством дуэли.
События 18 апреля 1861 года в стенах итальянского парламента и перепалка Чальдини и Гарибальди, перешедшая в ссору, встревожили Виктора Эммануила II. Король приказал им помириться, а 25 апреля вечером организовал у себя во дворце встречу Кавура и Гарибальди. В присутствии монарха генерал повторил свою просьбу о восстановлении Южной армии и вооружении народа, а Кавур напомнил позицию правительства по военной реформе и дальнейшей политике в отношении Рима и Венеции. В ходе всей встречи оба политика были на редкость корректны и любезны. Однако рукопожатием они так и не обменялись.
Вскоре выяснится, что встреча Виктора Эммануила II, Кавура и Гарибальди в королевском дворце стала эпохальной. Люди, которые вписали золотые страницы в многовековую историю Италии в один из важнейших периодов ее существования, встретились в одном месте, что будет непревзойденным сюжетом картин и книг для будущих поколений. Их справедливо назовут «отцами-основателями современной Италии» и великими государственными деятелями. Теперь в любом современном итальянском городе мы найдем улицы и памятники, названные и установленные в их честь.
Правда, в тот теплый вечер, 25 апреля 1861 года, никто из них не мог и предположить, что через несколько дней одному из них предстоит переступить грань земного существования и современники будут ошеломлены глубиной утраты… Этот человек станет первой великой легендой Италии, ушедшей из жизни, и звать его будут граф Камилло ди Кавур.
* * *
Последние месяцы очень тяжело давались Кавуру. Глава правительства, кто и так усердно работал, оказался завален множеством вопросов, дел и проблем. Оказалось, что в период масштабной трансформации и создания единой Италии Кавур был одним из немногих государственных деятелей, от решения которого зависело очень много. Такая система распределения полномочий имела изъяны, что самым плачевным образом сказалось на здоровье главы кабинета министров Италии. Огромные психологические и физические перегрузки, эмоциональное выгорание, отсутствие полноценного отдыха и гастрономические злоупотребления, стремление вникать во все вопросы и принимать непосредственное участие в их решении — таков рабочий и личный график Кавура в период с 1860-го по первую половину 1861 года.
Исследователи жизни Кавура единодушно приходят к выводу, что последние месяцы его жизни были похожи на изматывающую гонку. Смит пишет, что создание нового королевства «сопровождалось большим количеством торжественных мероприятий, и Кавур был вынужден устраивать многочисленные приемы для новых депутатов в своем доме… Ему пришлось лично иметь дело с забастовкой пекарей в Турине, протестами студентов университетов против новой шкалы сборов, разработкой улучшенной структуры заработной платы в доках Ливорно, компенсацией ущерба, понесенного английским фермером, владевшим островом Монте-Кристо, и даже с серьезным случаем издевательств в стенах военно-морской школы в Генуе. Он хотел видеть, как идет строительство большого железнодорожного туннеля через Мон-Сени, но покинуть Турин было невозможно из-за множества других серьезных и второстепенных проблем, требовавших его личного внимания»[578].
«Одним из постоянных занятий, — продолжает британский специалист, — было управление парламентом, тем более что 85 % избранных депутатов не имели опыта работы в представительном органе. Тем не менее, в дополнение к своим многочисленным обязанностям, на этом человеке по-прежнему лежала ответственность ежедневной защиты официальной политики в camera, и результаты были плачевными. Через два месяца после открытия заседаний парламента ему пришлось пожаловаться на то, что ни один важный законопроект не был поставлен на голосование. Иногда депутаты не появлялись в достаточном количестве, чтобы сформировать кворум, и дела останавливались. Однако чаще всего дискуссии были слишком долгими или чрезмерно перегруженными незначительными процедурными и второстепенными вопросами. Например, в одном долгом споре о пособиях по болезни морякам торгового флота Кавуру пришлось вмешаться двадцать раз. „При таких темпах, — прокомментировал он, — многие годы парламентской деятельности будут потрачены с небольшим эффектом, и поэтому правительству придется издавать законы не очень подготовленными и не очень либеральными методами посредством королевских указов“»[579].
Помимо обязанностей главы правительства, Кавур отвечал за министерства иностранных дел и по морским делам, а также в значительной степени Министерство финансов, поскольку финансовое положение Италии было чрезвычайно тяжелое. Как признанный авторитет в этих вопросах, Кавур пытался найти выход из продолжающего разрастаться дефицита бюджета и сбалансировать внешнюю торговлю. Новые территории (особенно юг полуострова) тяжким бременем легли на плечи центрального правительства. Основную часть потребностей королевства финансировала Сардиния, но пятимиллионный Пьемонт не мог удовлетворить все нужды двадцатидвухмиллионного государства.
Перегрузки сказались на Кавуре. Он стал необычайно нервным и вспыльчивым, впадал в состояние прострации или рассеивания внимания, начал проявлять чрезмерную нетерпимость к чужому мнению или действиям, временами терять контроль над происходившими процессами и работой государственного аппарата. Дело дошло до того, что в стенах парламента Раттацци был вынужден несколько раз призвать главу кабинета не мешать дискуссиям и не перебивать выступавших депутатов.
Такое поведение и образ жизни главы правительства не остались незамеченными окружающими. Тот же Раттацци был удивлен неожиданным разрывом с главой кабинета министров, инициатором которого стал Кавур. Ла Фарина стал свидетелем, как в разгар важнейших парламентских
