Мирьям звонко рассмеялась. Мы заулыбались.

– Моше у себя в комнате, я провожу.

Квартира впечатляла – высокие, шестиметровые своды, толстенные стены, блестящий пол из полированного мрамора. Судя по всему, субботняя уборка недавно закончилась, на глубоких подоконниках еще блестели капельки воды. Комната Моше была уставлена стеллажами от пола до самого потолка. Возле огромного стола, заваленного бумагами, стояла высоченная стремянка, как видно на ней хозяин добирался до верхних полок. Моше сидел в кресле, спиной к двери, рассматривая под увеличительным стеклом черепок терракотового цвета.

– Вы только взгляните, – воскликнул он, протягивая нам черепок. – Сегодня утром я проходил мимо арабского кладбища, и на куче свежей земли увидел что-то подозрительное. Судя по всему – это часть сосуда с именем владельца. Остались только три буквы, но понять можно, владельца звали, скорее всего, Иоханан. Написано шомронским шрифтом, значит, черепку минимум полторы тысячи лет.

Так началась суббота у Моше. С тех пор прошло несколько лет, подробности сгладились, оплыли, словно воск свечи. В памяти остались только бесконечные разговоры за столом. Наверное, мы просидели возле него большую часть субботы. Моше действительно соскучился по русскоязычным собеседникам; самые разнообразные истории лились из него, точно масло из сосудов Элиши. Все они рассказывали о Хевроне и пещере праотцев. Одну из них я запомнил целиком.

Меч султана

В 1643 году султан Оттоманской империи посетил Хеврон и в пятницу пришёл вместе с другими мусульманами на молитву в Пещеру Праотцев. В зале Исаака он заметил отверстие в полу возле стены. Это устье колодца, через который можно попасть в пещеру, где захоронены Праотцы. Наклонился султан над отверстием и вдруг дорогой, отделанный бриллиантами меч, выпал из ножен и упал вниз. Визирь заглянул в колодец и в ужасе отшатнулся: густая, зловещая темнота заполняла его до самой горловины.

По приказу султана одного из янычар спустили внутрь. Тотчас раздался страшный крик, янычара быстро вытащили и, – о, ужас! – он был мертв! Спустили другого янычара и тоже подняли наверх бездыханным. Разозлился султан и в бешенстве воскликнул:

– Во всем виноваты евреи! Если в течение трёх дней они не достанут мой меч из пещеры, я вырежу еврейское население Хеврона.

Стали решать руководители общины кому спускаться за мечом, бросили жребий и выпал он на старейшего в Хевроне праведника, рабби Авраама Азулая. Тут же совершил он омовение в микве и надел белый саван, в который обычно заворачивают умерших. Просидев всю ночь со своими учениками, поутру отправился он в Усыпальницу. Спустившись в отверстие, рабби Азулай сразу обнаружил упавший меч, привязал его к веревке и крикнул, чтобы вытащили находку. Потом сказал сам себе:

«Всевышний даровал мне удивительную возможность побывать в пещере Праотцев. Неужели я уйду, не помолившись рядом с их могилами!»

Пошёл рабби Азулай вглубь пещеры и вдруг увидел дрожащий силуэт человека. И подумал рабби, что видимо это один из чертей обитающих рядом со святыми местами. Твердым голосом произнес он молитву, а затем спросил:

– Кто ты?

– Я Элиэзер, – ответил человек, – слуга Авраама. А ты как сюда попал?

Рассказал рабби Азулай о том, что произошло.

– Подожди здесь, – приказал Элиэзер, – я спрошу можно ли тебе войти.

Он обернулся и исчез в стене. Спустя несколько минут Элиэзер вышел из каменной толщи и сказал:

– Разрешение получено. Заходи.

Он взмахнул рукой и в стене открылся проход. Рабби Азулай вошел и, не успев поздороваться, упал в обморок. Дали ему понюхать благовония и привели в чувство. И увидел рабби Азулай Авраама, Исаака и Яакова, понял, что находится в раю, и не захотел возвращаться на землю.

– Я уже в годах, и вот нашёл своих Праотцев, чего ещё желать?!

Сказали ему, что он должен вернуться обратно, но уже на следующий день душа его окажется в раю.

Когда рабби Азулая живого и невредимого подняли из пещеры, то радости евреев не было конца. Рассказал им рабби об увиденном, и всю ночь просидел с учениками, посвящая их в тайны Каббалы. Потом погрузился в микву, надел белый саван, и до наступления рассвета отошла душа его.

Получив меч, султан успокоился, но повелел немедленно замуровать устье колодца. Тотчас явился к нему главный имам Хеврона и со слезами на глазах умолял повелителя не закрывать устье до конца, а оставить небольшое отверстие, дабы просьбы и молитвы мусульман достигали ушей праотца Ибрагима. Султан в раздумье постучал пальцами по эфесу меча. Он колебался. Обычно его приказы выполнялись немедленно. Пойти навстречу имаму означало поступиться собственной честью. Пусть на крохотную, ничтожную долю, но поступиться. С другой стороны, султану не хотелось обижать почтенного старца.

– Повелитель! – имам говорил тихо, но каждое его слово достигало ушей султана. – Дни всех живущих на земле сочтены. Все мы в свое время присоединимся к праотцам и предстанем перед Аллахом, неся на серебряном подносе свиток с нашими деяниями. И говорят сведущие, будто отец Ибрагим, и отец Измаил лично снимают свиток с подноса, и читают его, обсуждая каждую строчку. И если достойны дела мусульманина, и вел он себя в земной жизни праведно и благочестиво, то поднимаются душа Ибрагима и душа Измаила к небесному престолу, и предстают перед Аллахом, и просят о снисхождении к мусульманину. Потому, что нет человека безгрешного, и за каждый поступок придется держать ответ. Зачем же тебе, о повелитель, ссориться с Ибрагимом?

– Хорошо, – после долгого размышления произнес султан. – Быть по-твоему. Пусть мои подданные знают, что их повелитель не самодур, никогда не меняющий своих решений, а мудрый правитель, прислушивающийся к советам мудрецов. Поскольку колодец убивает тех, кто проваливается в него, пусть возведут над ним каменный цветок, а устье сузят так, чтобы в него не смогли проникнуть ни мужчина, ни женщина. Для молитвы и записок этого хватит, а большее ни к чему. Думаю, что отец Ибрагим останется доволен моим решением.

Между рассказами мы крепко угощались. На длинном столе, покрытом снежной белизны скатертью, Мирьям развернула богатства йеменской кухни. Огромные цалуфы – лепешки с чуть подгоревшими краями, жгучий схуг, приготовленный из маленьких красных перчиков и чеснока, пышные бабки с казачьим названием «кубанэ», жареное с травами мясо, рыба под острым соусом, продолговатые, мореные в уксусе и соли маслины – всего не перечислишь. Под маслины хорошо шел арак – анисовая водка.

Приняв очередную рюмку Моти вращал головой и делал большие глаза:

– Чистый пертусин!

– Мы не пьем, а лечимся, – отвечал Моше и предлагал еще по одной.

Когда Мирьям подала темно-коричневые, запеченные по особому рецепту яйца, Моти вспомнил про дядю Сэма, и его память по ассоциации тут же перекинула условный мостик к пещере патриархов.