Соня Коэн, сообщает компании, жадной до сплетен, что своими глазами видела Наоми, лежащей на скамье около могилы Израиля.

Соня – жена Элиэзера, друга Израиля подкараулила ее у входа в на кладбище: «Наоми, как ты себя ведешь? Почему ты сторонишься людей? Примирись с тем, что Израиля нет! Он умер. Возвращайся к нам!», упрямо повторяет, она. Снова, зажав крик, готовый вырваться из груди, она с трудом добралась домой. Тяжело дыша, упала на диван. Она будет охранять своего Израиля. Комиссия кибуца по здравоохранению сообщает ей, что вызвала к ней психиатра.

Столяр принес ей обед из столовой. «Наоми, слышала, убили Ханусена». Поднос выпал из ее рук. Она бросилась в столовую с этим сообщением. С тех пор главный противник ее Израиля, Стина встречает ее насмешкой: «Наоми, знаешь, Ханусена убили».

«Израиль, я беззащитна!» – распростерлась она на его могиле. Вернулась домой, нашла в кармане одежды записку: «Ночью приду. В полночь я у тебя. Жена уснет, и я приду». С наступлением сумерек подобные записки выползают из-под двери. Из стола и стульев она сооружает баррикаду. Грубые кулаки колотят снаружи по двери. Ночь кошмаров. Девушка Михаль, молодой член кибуца, спит у нее.

Наоми удивляется: где Халед, друг их семьи? Долгое время она с ним пасла стада на горе Гильбоа, и считала, что он настоящий друг. Халед работает комбайнером на полях кибуца, и убегает, как от огня, от молодой вдовы. Он появился с кувшинами, сказал, что их следует украсить цветами, поставить на могиле Израиля, и исчез.

Ощущая себя в абсолютной пустоте, она поехала в Иерусалим – искать поддержки среди добрых друзей. Они с дочерью остановились у одного из высокопоставленных товарищей мужа. А ночью он забрался в комнату, где она лежала в постели со спящей дочерью, и, пытаясь нащупать ее грудь. Она отбросила его руку и сказала, что закричит во весь голос и разбудит его жену. С тех пор «уважаемый» друг перестал ей звонить и справляться о ее здоровье.

Она продолжает беспрестанно приходить на кладбище и рассказывать Израилю, что происходит в ее жизни. Шалхевет прислал письмо с соболезнованиями из-за границы. В ближайшие дни он возвращается. Он пишет, что она обязана оставить кибуц!

Она сидит у своего дома, и взгляд ее блуждает по дальним пространствам. Улыбка Израиля, когда он лежал на смертном одре, преследует ее. Как это характерно для него – так расставаться с нею. Он улыбался ей, словно еще раз хотел ее отблагодарить за счастье, принесенное ею ему, затем откинулся и закрыл глаза. Она просит свою душу – умереть. Лежать с ним в обнимку.

Она ходит, как в бреду. На нее смотрят с жалостью, а некоторые – с укоризной: траур слишком растянулся во времени. Посетившая ее старшая сестра Лотшин тут же уезжает, напуганная ее состоянием.

Наоми сидит, онемев. Кладбище кибуца стало обиталищем ее жизни. Она хочет лежать возле своего Израиля.

Нет у нее ни матери, ни отца, ни любимого мужа. Только смерть принадлежит ее жизни. Ее друг, глава правительства Леви Эшколь ушел из жизни за месяц до кончины Израиля. Вдовы встречаются и поддерживают дух друг друга. Мириам Эшколь приглашает ее к себе в старый дом, в Рехавии. Полная невысокая женщина, с аккуратно зачесанными назад волосами, с лицом, излучающим теплоту. Резкое изменение статуса мешает ей привыкнуть к жизни обычной гражданки. Она хранит в памяти присутствие на важнейшей исторической встрече с президентом США Линдоном Джонсоном. Государство не жалело денег налогоплательщика, чтобы придать необходимый лоск жене главы правительства. Были куплены модные платья…

И вот Леви Эшколь ушел с политической арены. И в течение одной ночи, она, женщина, умеющая отстаивать свои права, почувствовала, что потеряла все. Кто-то осмелился предложить, чтобы она вернулась заведовать библиотекой Кнессета, где и познакомилась с государственным деятелем, который стал премьер-министром и ее мужем.

«Я была женой главы правительства! И хотят, чтобы я опять стала служащей!»

Мириам нашла поддержку со стороны Игаля Алона, который несколько месяцев исполнял должность главы правительства и министра финансов. По указанию Алона государство помогло ей приобрести просторную квартиру и выделило двух телохранителей.

«Нет, я не могу сейчас принять гостя», – говорила эта простая женщина тоном госпожи.

Это случилось в жаркий день. Что-то необычное происходило вокруг. Мириам не была прежней Мириам.

Странная женщина, казалось, заполнила всю гостиную. На голову высокой женщины была одета большая круглая широкополая шляпа коричневого цвета, похожая на колесо телеги. Эта уродливая шляпа ложилась тенью на половину ее лица, придавая ему таинственность. Наоми осмотрела ее от искусственных цветов, украшающих шляпу, до длинного платья, скрывающего ее полноту. Гостья сидела возле стола, так и не сняв шляпу.

«Здравствуй, Салли, я специально для тебя приготовила творог», – сказала Мириам и поторопилась в кухню. Наоми следила за ее движениями и удивилась, как она лебезит перед этой женщиной, которая чувствовала себя как дома. Гостья с любопытством изучала Наоми, и лицо ее посветлело. Наоми смотрела на морщины на лице гостьи, говорящие о ее возрасте. Вернулась Мириам и поставила на стол глубокую миску с творогом. В гостиной воцарилась тишина. Салли поглощала огромное количество творога, и шляпа плясала на ее голове. Насытившись, она остановила взгляд на печальном лице Наоми.

«Салли, комната твоя готова. Никто туда не заходил».

Женщина сжала кулаки, стукнула себя по лбу и проронила: «Ты связана с искусством. Ты художница или композитор… Нет! Нет! Всё – твой рот! Ты невероятно умна! Я должна в этом разобраться».

Она сосредоточила взгляд Наоми и, словно в трансе, и сказала по-немецки: «Твоей дочке не следует принимать таблетки против аллергии. Ты надела желтое платье, когда дочку укусила пчела. Ты не должна беспокоиться. Она у тебя сильная. Но остерегайся желтого цвета. Он принесет тебе беду.

Наоми потрясли толстые губы женщины, с такой уверенностью говорящие об аллергии девочки, словно бы кто-то ей это нашептывал.

Тем временем, Мириам принесла из кухни еще одну полную миску творога.

Наоми замкнулась в себе. «Как я не осознала сразу! Тебя постигла ужасная катастрофа», – отодвинула от себя миску с творогом, хлопнула ладонями себя по коленям, и почти выкрикнула:

«Ты никогда не забудешь своего покойного мужа. Как бы ты ни старалась, тебе не удастся его забыть. Он – часть тебя. ты ни старалась, тебе не удастся его забыть. Он – часть тебя. Душа его порхает вокруг тебя. Душа его в небе еще не созрела, чтобы соединиться с тобой. Придет день, когда ты почувствуешь, что вы снова соединились. Он