Воскресенье клонилось к вечеру, а на большинстве присутствующих, включая и Габри, все еще были пижамы.

– Я бы, пожалуй, слетала в Венецию, – сказала Клара.

– Слишком много туристов, – возразила Рут.

– Откуда ты знаешь? Была там, что ли?

– Мне и не нужно там быть. Все, что мне надо, есть здесь. – Она пригубила из стакана Питера и поморщилась. – Господи Исусе. Что это у тебя?

– Вода.

Друзья переместились к камину поболтать с Рором и Ханной Парра, а Габри вытащил горсть лакричных конфет из вазочки и оглядел зал.

Его глаза уловили какое-то движение за схваченным инеем окном. Знакомая машина марки «вольво» медленно спустилась по Дю-Мулен в деревню. Сугробы сверкали на солнце, дети катались на коньках по замерзшему пруду на деревенском лугу.

Машина остановилась, и из нее вышли двое.

Жан Ги Бовуар и Арман Гамаш. Они постояли у машины, потом открылась задняя дверь.

Клара повернулась на звон со стороны бара. Из руки Габри сыпались конфеты. Разговор в бистро стал тише, потом смолк вообще. Клиенты посмотрели сначала на Габри, потом в окно.

Габри тоже не сводил глаз с окна.

Да и как он мог? Он же столько раз фантазировал, воображал, представлял себе это. Видел так четко, но только для того, чтобы через минуту вернуться к реальности. Не отрывая глаз от окна, он вышел из-за стойки. Клиенты расступились, пропуская высокого, крупного Габри.

Дверь открылась – и на пороге появился Оливье.

Не в силах произнести ни слова, Габри раскрыл объятия, и Оливье рухнул в них. Они обнимались, раскачивались, плакали. Вокруг них стояли жители деревни и аплодировали, кричали и тоже обнимали друг друга.

Наконец эти двое разъединились, вытерли слезы друг у друга. Они смеялись, не сводили друг с друга глаз. Габри боялся, что стоит посмотреть в сторону – и это чудо исчезнет снова. А на Оливье нахлынули чувства при виде всего знакомого и дорогого. Лица, голоса, такие родные звуки, которых он не слышал, казалось, полжизни. Запах кленовых поленьев в камине, круассаны с маслом и жареные кофейные бобы.

Все, что он помнил, о чем тосковал.

И запах Габри, запах мыла «айвори». Сильные, уверенные руки Габри, обнимающие его. Габри, который ни на минуту в нем не усомнился.

Габри оторвал взгляд от Оливье и посмотрел на стоящих за ним двух офицеров Квебекской полиции.

– Спасибо, – произнес он.

– Ну, это нужно благодарить инспектора Бовуара, – сказал Гамаш.

В зале опять воцарилась тишина. Гамаш обратился к Оливье. Ему нужно было сказать это так, чтобы слышали все:

– Я ошибался. Приношу свои извинения.

– Не могу вас простить, – срывающимся голосом проговорил Оливье, стараясь скрыть эмоции. – Вы и представить себе не можете, что это было такое. – Он замолчал, взял себя в руки и закончил: – Может быть, со временем.

– Oui, – сказал Гамаш.

Это был праздник для всех. Арман Гамаш вышел на солнце, услышал крики мальчишек – они играли в хоккей, швырялись снежками, съезжали на санках по склону холма. Он замер, чтобы полюбоваться ими, но видел только молодого агента у себя на руках. С пулями, изрешетившими ему спину.

Он его нашел, но слишком поздно.

Арман Гамаш прижимал к себе Поля Морена.

«Прости. Прости меня».

Но ответом ему тогда было только молчание и откуда-то из далекого далека – крики мальчишек, играющих в хоккей.

Мы с Майклом провели волшебный месяц в Квебек-Сити в поисках материала для романа «Хороните своих мертвецов». Квебек – великолепное место, а Старый город, обнесенный стеной, даже прекраснее всего остального. Надеюсь, мне удалось передать, какие чувства охватывают человека, когда он каждый день ходит по этим улицам и видит не только замечательные каменные здания, но и мою историю. Канадскую историю. Живьем. Именно так для нас обоих начиналось каждое утро. Однако Квебек-Сити не музей. Это яркая, современная, процветающая столица. Надеюсь, мне и это удалось передать. Но больше всего я надеюсь, что роман «Хороните своих мертвецов» выражает ту великую любовь, которую я испытываю к обществу, ставшему моим домом. Здесь живут бок о бок английский и французский язык и культура. Не всегда в согласии, потому что оба страдали и потеряли слишком много для абсолютно мирного, благостного соседства, но между ними существует глубокое уважение и привязанность.

Действие романа происходит главным образом в библиотеке Литературно-исторического общества в Старом городе Квебек-Сити. Это поразительная библиотека, создавать и поддерживать существование этого института на протяжении поколений – поразительное достижение. Мне в моих исследованиях помогали члены Лит-Иста (как его любовно называют), волонтеры и персонал. Поскольку я писала художественное произведение, то позволила себе кое-какие вольности в связи с историей Квебека и Литературно-исторического общества. В особенности в том, что касается одного из самых заметных его членов – доктора Джеймса Дугласа. Я понимаю, что моя экстраполяция не понравится некоторым читателям, но надеюсь, вы простите мне мои вольности.

Еще я должна сказать, что много раз встречалась с главным археологом Квебека – он обаятелен, предупредителен и любезен. И совсем не похож на моего вымышленного главного археолога.

Историческая часть романа по большей части связана с Самюэлем де Шамплейном[70]. К своему стыду, должна признать, что почти не была знакома с ним до начала моих исследований. Имя мне, конечно, было известно, известно и то, что он был одним из основателей Квебека, а следовательно, и Канады. Я знала, что его захоронение окутано тайной: никому не удалось его обнаружить. И многие десятилетия это повергало историков в недоумение. Эта тайна лежит в основе моей тайны. Но эта тайна требовала от меня, чтобы я познакомилась с жизнью Шамплейна. Я прочла немало книг, говорила с местными историками, важнейшие из которых Луиза Блейр и Дэвид Мендель. Мне помогла также замечательная книга «Мечта Шамплейна», принадлежащая перу профессора Дэвида Хэккета Фишера из Брандейского университета. Профессор Дэвид Хэккет Фишер приехал в Квебек-Сити, когда мы там находились, и мы с Майклом, узнав об этом, решили сходить на его лекцию. Нас поразило (с опозданием), что лекция будет прочитана в конференц-зале губернатора. Мы пришли и сели в дальний конец стола. К нам подошла красивая молодая женщина и на идеальном французском спросила, кто мы. Мы не на столь идеальном французском ответили, что мы англо-канадские писатели, интересующиеся Шамплейном, и пришли послушать профессора. Она поблагодарила меня, и через несколько минут к нам подошел человек, пожал нам руки и провел во главу стола. Потом все встали, когда вошел министр культуры и другие высокие официальные лица. Наконец появился профессор Хэккет Фишер и сел прямо перед нами.