Внизу по дороге рванули вперед два танка – прямо на батарею капитана Губернаторова. Пушки стояли за земляным валом, старые четырехдюймовые гладкоствольные. Ничто они были против танков. Так, приманка…

Справа и слева от дороги сидели в замаскированных окопах добровольцы с безоткатными орудиями. На испытаниях кумулятивные снаряды прошивали сорокасантиметровую стальную плиту…

– Они подожгли Павлика и Кольку!

– Что?!

– Они подожгли Павлика и Кольку! У них ПТО! Ты слышишь? У них ПТО!

– Этого не может быть!

– Я же видел сам! Били в борта! Они пробивают броню!

– Понял… Седьмой, девятый! Вперед, к третьему и шестому – но близко не подходить, обработать все по сторонам дорог – осколочными! Четвертый и пятый – выйти из боя, пополнить боекомплект. Как поняли?

– Есть пополнить…

Откуда у них ПТО? И – кипятком: Марин! Значит, и он здесь… И – может быть убит нами, последний мостик, последняя надежда…

Плохо, что мы опять играем не в свою игру. Нас раздразнили тем ударом. Не делаем ли мы то, чего от нас почему-то хотят?..

Не могу думать.

Зверь. Просто бросаюсь.

Но все, что остается – вперед и еще раз вперед. Равнина и путь на юг. Там у нас будет преимущество не только в огне, но и в подвижности. Здесь слишком тесно, здесь мы уязвимы. Да, надо вырваться – и сразу посылать парламентеров.

Плохой участок – почти полкилометра: узкая долина иссохшей речушки. Но если пробиться здесь – дальше будет почти легко. Поднять вертолет и обработать сверху…

– Не жалеют снарядов… – сказал Денисов.

Четыре танка издалека и не слишком торопливо расстреливали из пушек позиции добровольцев. Не верилось, что там кто-то мог остаться живой.

– Сейчас пойдут. Сейчас обязательно пойдут…

Но прошло три четверти часа, прежде чем передние танки качнулись и понеслись вперед, по дороге, ведущей к выходу на равнину.

– Эти остаются прикрывать… молодцы…

Вертолет несколько раз прошел над тесным участком, поливая из пулеметов кусты и камни.

За танками ушли пять БМД. Остальные окружили грузовики и цистерны – и двинулись следом.

Тянулось молчание.

– Чего ждешь, майор? – хрипло сказал Денисов. – Уйдут…

– Нет, – покачал головой Алик. – Они уже мои.

Они мои, содрогнувшись, подумал он. Они все мои. На всю оставшуюся жизнь… может быть, на пять минут, а может быть… Это пылало в каком-то далеком уголке сознания, а все остальное было как из сырого тяжелого дерева. Так было когда-то перед экзаменом по истории – решался вопрос, остаться ли ему в школе или отправляться в техникум. Так было, когда он наконец узнал правду про Транквилиум… пришлось быстро принимать решения, а сознание было именно таким: деревянным. И сравнительно недавно, когда он освобождал Глеба… тогда требовалось решить… впрочем, это неважно. Хорошо, что он не прельстился тогда иллюзорной идеей… все, хватит об этом. Хватит.

Тот, деревянный, повернулся и сказал:

– Ильюха, ракету!

Будто кто-то огромный подхватил штабной автобус под капот и опрокинул на спину, как жука. Турову казалось, что он плывет в черной воде, не в силах вынырнуть. Во рту скрипело. Он шарил руками вокруг, но ни на что не мог наткнуться…

– Бей! – хрипел Денисов. – Бей! Бей!..

Смерч гулял по лощине.

Алик стоял, вцепившись в свой бинокль, и считал залпы. Было трудно не сбиться.

– Илья. Четыре ракеты.

– Зачем? – вскинулся Денисов.

– Все. Больше нельзя…

– Что?!

– Я говорю, достаточно.

– Добивай их! Добивай, майор!

– Все, командор. Ты не понимаешь…

– Чего я могу не понимать? Жалеешь своих?! Продолжать огонь!!!

Алик стоял столбом. Денисов схватился за револьвер.

– Продолжать огонь, майор!!!

– Нет, командор. Все. Кончено.

– Солдат! Приказываю: сигнал к продолжению огня!

– Илья, не сметь.

– Вашсоко…

– Майор, огонь! Огонь же!!!

– Нет.

– Но – почему? – выдохнул, вдруг как-то обмякнув, Денисов.

– Остались только особые снаряды…

– И – что?

– В них не взрывчатка. Яд. Понимаешь?

– Вот как.

– Да. Наделал сдуру. Думал – будет лучше. И вдруг – не могу. Не могу. Понимаешь – не могу. Должно же быть что-то…

– Ладно, майор. Ты не передо мной – перед Богом ответишь. Он разберет, что к чему.

– Может быть…

– Но всех, кого с этой минуты убьют – убьешь ты. Я буду это знать. И ты будешь знать это.

– У тебя найдется белая тряпка?

– Хочешь сдаться?

– Нет. Пойду поговорю с ними…

– Не сходи с ума, майор…

Оба стояли мокрые от пота.

– Ба! Кто пожаловал!..

– Глазам своим не верите?

– Что-то вроде… Проходи и садись. Извини, что темно, но мне так лучше. А ты заматерел. Был таким мальчишкой…

– Положение обязывает. Степан Анатольевич, вы ведь понимаете, с чем я пришел?

– Конечно.

– Ну, и?..

– Да. И даже без особых условий.

– Я пока не имею права что-то предлагать, но думаю, вы можете рассчитывать не только на Хармони.

– Я тоже на это надеюсь. А пока что нам нужны врачи.

– Это как раз не трудно. Скажите, какого черта вы пятого?..

– Какие-то люди в форме морской пехоты захватили БМД и устроили побоище в нашем лагере.

– И вы, конечно, решили ответить…

– Не я. Меня затолкали в угол, чтобы сидел и не рыпался.

– И вы послушно сидели…

– Скорее, лежал. Сидеть мне и сейчас трудно… Чем занимаешься, Алик?

– Инженерю.

– Против нас?

– Конечно. Как вам понравился обстрел в лощине?

– Так это твоя работа?

– Моя.

– Полторы сотни ребят…

– Я знаю. Скажите спасибо, что я не использовал снаряды с ипритом.

– Что-о? С ипритом?

– Я думал, меня расстреляют за это.

– У вас есть иприт?

– Да. Сто двадцать готовых снарядов и еще десять тонн в бочках.

– Вы его сперли?