будет к моменту подхода торпед. Траектория эсминца чертила линию по голому синему океану. Его лодка двигалась по другой линии; торпеды соединят их элегантной, однако непредсказуемой геометрией.

Хотя рассвет уже занялся, вода, когда ее прорезали три торпеды, еще была напитана ночью. Ни одна торпеда не попала в эсминец (расчеты командира оказались не вполне точными), но две ударили в корабль Джейми. Он не погиб от первого удара, не погиб и от взрыва, протаранившего борт и выбросившего гейзер воды. Он выжил и успел почувствовать резкий удар, мощно вспенившуюся соленую воду, другие прижатые к нему тела, давление, от которого стиснуло легкие и лопнули барабанные перепонки. Шквальным ветром пронеслась волна жара. Джейми показалось, что он всплывает, что уже почти можно дотянуться до рябой поверхности солнечного света, что сейчас он вырвется на воздух. И свет действительно приближался, однако то лишь расцветали заревом взрывающиеся котлы. Умирая, Джейми даже не испытал ужаса – у него осталось не много времени. Он также не почувствовал ничего напоминающего покорность, ничего похожего на покой. Не думал ни о Мэриен, ни о Саре, ни о Калебе, ни о своих картинах, ни о Миссуле, хотя, наверное, подумал бы, если бы прожил еще несколько секунд. Не ощутил никакого удовлетворения от того, что наконец нашел дух или суть войны. Погрузившись в непостижимый мир огня и воды, он был ошарашен почти так же, как тогда в детстве, на «Джозефине».

Англия

Декабрь 1943 г.

Несколько дней спустя

– Ты все еще не одна? – спросил Калеб у Мэриен как-то вечером на танцах.

Случайное свидание в Лондоне, удачное совпадение. Танцзал украсили к Рождеству.

– Да.

После появления Калеба ее жизнь стала бы намного проще, если бы она имела возможность познакомить его с Рут, но Мэриен знала: Калеб догадается, что Рут и есть это «не одна», а Рут начнет ревновать и защищать свою территорию, как бы Мэриен ее ни убеждала. Поэтому последние недели в основном заполняли логистические заботы: как провести время с одним, не вызвав подозрений у другого, а заодно избежать сплетен во Вспомогательном транспорте. Сложность ее расписания и вообще суета военного времени служили некоторым прикрытием, однако пару раз она чуть не провалилась. Лагерь Калеба располагался в Дорсете, ближе к Мэриен, чем Ратклифф, где квартировала Рут, и его она видела несколько чаще, хотя Рут, выполняя транспортные полеты или перегоняя очередной «спитфайр» в ремонтное депо, иногда оказывалась в Хамбле и являлась неожиданно.

Только в воздухе Мэриен могла полностью расслабиться. Только в воздухе она находилась там, где должна была, делала то, что должна была. Никто не мог до нее дотянуться, никто не мог ни о чем ее спросить.

Однако неожиданно ей открылось, что разница между нынешней и прежним возлюбленными лишь усиливает ее нежность к обоим. Что плохого, если тебя любят двое? Кто она такая, чтобы отворачиваться от такого изобилия, ведь у нее никогда не было достаточно любви. Да и вообще, кто знает, сколько им всем осталось жить? Калеб с началом наступательной операции отправится в Европу, а летчики Вспомогательного транспорта гибли не реже летчиков королевских ВВС.

Калебу удалось найти место в толпе, чтобы закрутить ее и отступить на расстояние вытянутой руки.

– Если он так важен, почему я не могу с ним познакомиться?

Песня закончилась, началась новая, все громче звучали деревянные духовые инструменты, поверх сверкали медные. Мэриен и Калеб в основном топтались на месте, стиснутые другими парами.

– А зачем тебе? – спросила она.

– Интересно.

– Нет, не интересно. Ты думаешь, что выиграешь на фоне. Что с тобой никто не сравнится.

Она виском почувствовала, как он улыбнулся.

– И это тоже.

Когда песня закончилась, Мэриен попыталась выйти, но Калеб притянул ее обратно. Притянул ее он, но поцеловала его она. И вдруг, когда она стояла, прижатая к нему, по силе объятия ощущая его желание, Мэриен вдруг, будто молния, пронзило воспоминание о Баркли, о том, как ее поглотили, стерли, сдавили, превратили в ничто. Разница состояла в том, что Калеб, почувствовав ее панику, отпустил Мэриен. Она убежала, протискиваясь сквозь толпу. Калеб дал ей уйти.

* * *

На второй день Рождества по телефону в диспетчерской авиатранспортной службы прозвучало несколько слов, и когда до Мэриен дошло, что Джейми погиб, ее первой реакцией был страх. Какая ужасная мысль – Джейми погиб. Но почему такая жуткая возможность излагается как факт? Если бы это случилось, если бы он действительно погиб, она бы не вынесла. Ее корчило при одной мысли. Но с той стороны Атлантического океана опять послышался голос Джеки Кокран:

– Мэриен? Мэриен? Вы меня слышите?

– Зачем вы такое говорите? Невозможно. Он художник, не солдат. Он рисует войну.

Трубка молчала, Джеки, вероятно, думала, как извиниться, оправдаться за столь неудачную шутку.

– Не могу вам передать, как мне жаль, – сказала Джеки, и Мэриен на секунду стало легче. – Но, боюсь, так и есть. Его корабль затонул.

Мэриен положила трубку.

Кто-то постучался в телефонную будку. Мэриен испуганно вскочила. Летчик из Вспомогательного транспорта. Увидев ее, он отпрянул:

– Простите. Я просто хотел узнать, закончили ли вы.

Она почувствовала, как шевельнулись губы, но не вышло ни звука. Она толкала дверь, но не могла открыть ее, потому что превратилась в пар.

– Вы в порядке? – спросил летчик, открывая дверь.

Она пронеслась мимо, а может быть, сквозь него, как привидение.

Нелетная погода привязала пилотов к земле на все утро. Тем не менее Мэриен прошла в дежурку, натянула тяжелый летный костюм, ботинки на меховой подкладке, взяла сумку и парашют. Подошла к «спиту» (его требовалось перегнать в Косфорд), забралась в кабину и, ничего не проверив, взлетела, равнодушно зафиксировав сигнал в конце взлетной полосы – красный, не зеленый. Тут же она очутилась в облаке. Тьма пульсировала кругами света, как бывает, если надавить на закрытые веки. Скоро Мэриен заметила, что глаза ее в самом деле закрыты. Открыла. Воздух оставался непроницаемо серым. Она на боку или вверх ногами? Какая разница? Мэриен представления не имела, где находится, не задумывалась, куда может влететь. И вдруг очутилась между синим куполом и непотревоженным пушисто-белым слоем.

Джейми погиб. Она кричала в кабине. Самолет не упал с неба обратно в облако, хотя должен был. Сам полет обязан был оказаться обманом. Однако «спит» продолжал лететь, равнодушно гудел мощный двигатель «Мерлин». Мэриен резко развернулась на запад, заложила вираж, снова выровнялась. Увеличивала скорость до тех пор, пока в гул не вонзился вой. Единственное осознаваемое желание – утонуть в океане. Раньше, набирая слишком большую высоту или скорость, она до конца не верила, что сама может стать причиной собственной смерти, но теперь ощутила наличие в небе границы, черты, за которую можно залететь и не вернуться.

В облаке никаких разрывов. У нее нет возможности понять, что внизу – суша или вода. Не важно. Скоро она будет над Атлантикой. Естественно, надо лететь на запад. Монтана на западе. Аляска на западе. Джейми в Тихом океане на западе, почти точно в противоположной точке земного шара. А тогда все уже оказывалось и на востоке. Ей нужна вода – простор и забвение. Может, она упадет не слишком далеко от «Джозефины». Ей и Джейми суждено закончить вместе в океане.

«Не надо».

Так четко, как будто двигатель вообще не издавал никакого шума, как будто она парила в беззвучном воздухе. Голос Джейми, ошибиться невозможно.

«Вернись».

– Не хочу, – сказала она вслух.

«Разворачивайся».

Она снова над расщелиной. Тело опять уплотнилось, вернулось в себя, даже превзойдя реальную плотность, отяжелело, исполнилось страха. Она стала тяжелее горы, тяжелее всей воды в океане. Хотя такая тяжесть в принципе не могла двигаться, она очень медленно надавила на рычаг, на штурвал, как будто нога – самый тяжелый и медленный поршень в мире. Самолет развернулся.

* * *

Все еще надо было найти место для посадки. Когда топливомер показывал почти ноль, на севере у горизонта появилось темное пятно, где плотное облако разорвалось, как вата. Она взяла курс на холмистую местность, слегка припорошенную снегом. В свете низкого солнца ручьи и озера блестели ослепительно-желтым, будто неаккуратно сорвали лист сусального золота. Она