и, встав на цыпочки, поставил перед ней на стол серебряную кружку.

- ‘Может быть, мне задуть для вас лампы, моя госпожа? - Он протянул руку к фонарю, закрепленному в кронштейне на переборке над ее головой. С потолка над двойной койкой и в других странных местах каюты свисало с полдюжины одинаковых ламп.

- ‘Нет, спасибо, Мосси. Снаружи темно и пасмурно. Оставь все лампы гореть, пока не пробьется солнце.

Мосси покачал головой, дернул себя за чуб, как его учили, и, пятясь, вышел из каюты. Юдифь улыбнулась про себя. Она действительно полюбила этого парня. Затем она вздохнула, обмакнула перо в чернильницу и положила его на открытую страницу своего дневника.

Потом она начала писать - "... маленький звереныш внутри меня всю прошлую ночь пинал меня ногами. Я буду очень рада, когда он выскочит и встанет на свои собственные ноги ...’

Пушечный выстрел прозвучал так близко и отчетливо, что его вполне можно было произвести в той же каюте, что и она. Она вздрогнула так сильно, что кончик ее пера разбрызгал чернила по странице дневника. Затем она вскочила на ноги и уставилась в кормовое окно на лагуну.

«Мадре де Деус» призраком неслась через лагуну прямо к тому месту, где она сидела. Она никогда раньше не видела этот корабль, но инстинкты воина, которые она так хорошо развила, предупреждали ее, что он враждебен и представляет смертельную угрозу.

На фрегате развевались боевые знамена, все орудийные порты были открыты, а длинные стволы пушек опущены.

Не теряя больше ни секунды, она выдвинула верхний ящик своего стола. Ее две пары одинаковых пистолетов лежали рядом в формованном футляре. Все четверо были заряжены и заправлены. Одну пару она засунула за желтый пояс на талии. Она взвела курки на второй паре и держала их наготове, чтобы выстрелить. Затем она подошла к двери своей каюты, распахнула ее и поднялась по трапу на главную палубу.

Прежде чем она добралась до палубы, корабль содрогнулся под ее ногами, и раздался грохот другого корпуса, сильно ударившегося о «Ветвь». Одновременно раздался дикий взрыв радостных криков и топот бегущих ног сверху. Она вышла на палубу и быстро огляделась.

Рядом с «Золотой ветвью» стояло еще одно судно, привязанное к ней рядом крючьев-захватов, брошенных с чужого судна, а затем над ним поднялась голова человека. Она сразу же узнала его по описанию, которое дал ей Хэл, особенно по ярко-розовому шраму, который тянулся от уголка его рта до линии волос.

Это был португальский рабовладелец, который однажды захватил Хэла и продал его в рабство. Его звали Жуан Баррос. Она знала, что его корабль - это "Мадре де Деус", и сразу же пришла к выводу, что это, должно быть, тот самый корабль, который сейчас стоит у «Ветви».

Не колеблясь ни секунды, она подняла пистолет в правой руке и выстрелила. Пуля ударила Барроса в середину лба и откинула его голову назад с такой силой, что она услышала, как хрустнули его позвонки. Он исчез из поля ее зрения, но Барроса сменила другая голова.

Это была голова без человеческого лица. Вместо этого на нем была кожаная маска, сделанная в виде гротескной пародии на человека. У него был единственный глаз и орлиный клюв вместо носа. Дыра в маске, служившая ему ртом, была усеяна рядами сверкающих белых вставных зубов, сложенных в отвратительную ухмылку.

- Канюк! - она ахнула, и шок был настолько сильным, что на мгновение ее парализовало. Затем она опустила пустой пистолет в правую руку и начала поднимать пистолет в левой. Канюк двигался так же быстро, как бьющая гадюка, лезвие его меча метнулось вперед, и пистолет вылетел из ее пальцев. Он скользнул вниз по палубе. На мгновение вся ее рука застыла от силы удара. Юдифь даже не подумала потянуться к пистолету за поясом. Она знала, что он отрубит ей руку по самое запястье, прежде чем она успеет схватить его. Она нырнула под его клинок и бросилась назад по открытому проходу. Она скатилась по ступенькам в клубке юбок, и оба пистолета, заткнутые за пояс, вылетели наружу и с грохотом покатились вниз вместе с ней. Один из них выстрелил сам по себе, взорвавшись дымом и пламенем, но пуля отлетела и выбила облако осколков из деревянной обшивки.

Добравшись до конца трапа, она подняла глаза и увидела Канюка, несущегося вниз по ступенькам вслед за ней, размахивая мечом и пронзительно крича, как обезумевший баньши, но с застывшей на лице безумной зубастой ухмылкой. Его спина была горбатой, а одно плечо выше другого, так что он двигался скорее как большая обезьяна, чем как человек.

Юдифь вскочила на ноги и побежала к широко распахнутой двери своей каюты. Оказавшись внутри, она захлопнула ее за собой, но в следующее мгновение она врезалась в нее всем своим весом. Она снова распахнулась и швырнула Юдифь обратно на двуспальную койку.

Канюк встал над ней с занесенным над головой мечом, но когда он рубанул ее по лицу, она откатилась в сторону, и лезвие вонзилось в каркас койки.

Юдифь была сброшена в клубок юбок с края койки и оказалась у дальней переборки. Лезвие Канюка застряло в деревянной обшивке койки. Он попытался высвободить его, и из-под маски хлынул поток грязных ругательств.

- ‘Ах ты, вонючая шлюха, я вскрою твое гнилое чрево и вытащу оттуда твоего живого ублюдка, а потом разрежу его на мелкие кусочки и засуну их тебе в глотку. - Он все еще пытался высвободить лезвие своего меча.

Юдифь скатилась вниз по переборке и встала на ноги. Она в отчаянии огляделась по сторонам. У нее не было оружия, и Канюк преградил ей путь к единственной двери. Единственный путь к спасению, который оставался для нее открытым, был через кормовые окна в дальнем конце каюты. Если бы она смогла выбраться через них, то у нее был бы хороший шанс доплыть до берега.

Она оттолкнулась от переборки и бросилась к корме. Канюк заметил ее приближение, отпустил рукоять меча и замахнулся на нее, когда она проходила мимо него. Его кулак ударил ее по плечу, и она потеряла равновесие. Она уселась за свой собственный письменный стол под окном. Она взобралась на переборку и остановилась, прижавшись спиной к деревянной обшивке, лицом к Канюку, который приближался к ней своей горбатой, волочащейся