— Твои моряки, Николай Герасимович, сражались как львы, — звучал в трубке веселый голос Мерецкова. — Не зря немцы называют их «черными дьяволами». Хорошо показал себя и их командир адмирал Чероков. Храбрый мужик, ничего не скажешь. Подумай, Николай Герасимович, может, наградить Ладожскую военную флотилию орденом Красного Знамени? У нее на сегодня немало заслуг. Я решительно поддерживаю это дело. А вот комфлоту Трибуцу ты сделай внушение. Мне доложили штабники, что он тоже ходил с десантом. И где был? На малом охотнике! К чему такой риск? А если бы в катер угодил вражеский снаряд или бомба и флот лишился бы своего командующего? Нет, ты его крепко пожури, а если этого не сделаешь, я сам доложу Верховному. Пока еще к моему голосу он прислушивается.

— Кирилл Афанасьевич, Трибуц по натуре человек отчаянный, — отозвался Кузнецов. — Но вы правы, с десантом ходить ему не следовало…

По рекомендации Председателя Государственного Комитета Обороны на Главном Военном совете ВМФ обсуждался вопрос о строительстве боевых кораблей и подводных лодок. Анализ сделал заместитель наркома ВМФ по кораблестроению и вооружению адмирал Галлер. Он заявил, что в этом году промышленность даст военному флоту около трехсот кораблей и катеров и до двух тысяч самолетов.

— Я прошу вас, товарищи, высказаться на этот счет, — заключил Галлер. — Все предложения, которые заслуживают внимания, будут рассмотрены.

Обсуждение прошло весьма активно, и Николай Герасимович увидел, что о военном флоте думает и заботится не только он.

— Вряд ли кто-то станет отрицать ту очевидную истину, что флот наш еще более окреп, стал сильнее, несмотря на понесенные в боях потери, — сказал адмирал флота Кузнецов, подводя итоги обсуждения. — И все же, товарищи, флоты ощущают нехватку кораблей, особенно малых. Большие надежды мы питаем на раздел итальянского флота, но союзники что-то тянут с этим делом…

Нарком ВМФ был прав: Англия и США никак не решали этот вопрос. На Тегеранской конференции советская делегация вновь напомнила им о разделе итальянского флота.

— Можем ли мы получить эти корабли к концу января будущего года? — спросил Сталин.

И Рузвельт, и Черчилль ответили согласием. Однако наступил 1944 год, а кораблей для СССР так и не поступило. Подобная позиция союзников была, мягко выражаясь, непонятна. Наконец 7 февраля они ответили, что корабли будут переданы. Об этом Сталин сказал наркому ВМФ. Кузнецов, естественно, поспешил все выяснить у главы британской миссии в Москве. Оказалось, что союзники дают старые корабли: линкор «Ройяль Соверин», крейсер «Милуоки», девять эсминцев и четыре подводные лодки.

«Придется вдыхать в них новую жизнь», — невесело подумал Николай Герасимович. И все же это была прибавка сражающемуся флоту…

Теперь, когда все стало ясно, Николай Герасимович мог доложить Верховному детали о передаче кораблей союзниками. Было два часа дня, когда он прибыл к Верховному. У Сталина было хорошее настроение, он стоял у большой карты, довольный тем, что окончательно снята блокада Ленинграда и полностью восстановлено движение по семи железным дорогам из Питера — на Вологду, Рыбинск, Москву, Новгород, Батецкий, Лугу и Усть-Лугу. Он взглянул на наркома ВМФ.

— Что союзники?

— Они дают нам старые корабли, — угрюмо произнес Николай Герасимович.

— А вы рассчитывали получить новые? — В голосе вождя прозвучала насмешка. — Не забывайте, что наши союзники — это господа капиталисты: на рубль дадут, а на десять взыщут. Скажите лучше, где думаете их использовать?

— На Северном флоте, — сразу ответил нарком. — Там они могут принести пользу. Будут участвовать в эскортировании конвоев, осуществлять противолодочную оборону, охранять побережье…

— Хорошо, — бросил Сталин. — Перегоняйте корабли. Кому поручите их приемку и доставку? Нужен человек знающий и надежный, способный возглавить сложную работу в иностранных портах, осуществить безопасный переход кораблей из Англии в Мурманск… Так кто он?

— Вице-адмирал Левченко.

Сталин какое-то время молчал, о чем-то размышляя, потом коротко резюмировал:

— Согласен.

(Незадолго до этого Кузнецов был на докладе у Сталина и, когда тот остался один в кабинете, заговорил о капитане 1-го ранга Левченко, о том, что он очень переживал свою трагедию, извлек из нее урок.

— Я прошу вас, товарищ Сталин, восстановить Левченко в прежнем звании, — сказал нарком твердо. — Гордей Иванович способный и ответственный военачальник, он еще себя проявит…

— Ваше ходатайство Ставка рассмотрит, — ответил Верховный.

Левченко был восстановлен в прежнем звании вице-адмирала. — А.З.)

Николай Герасимович вызвал к себе Левченко и рассказал ему о задании Ставки, заметив, что корабли надо принять в Англии, обучить людей управлению оружием и техникой, а затем перегнать в Мурманск.

— Я это сделаю, Николай Герасимович, — заверил адмирал.

— Ты уж постарайся, Гордей Иванович. — Кузнецов пожал ему руку. — Это задание лично товарища Сталина. Начинай с формирования экипажей…

На рассвете, когда Николай Герасимович вернулся из Ставки в наркомат, ему позвонил по ВЧ адмирал Головко.

— Что, не спится, Арсений Григорьевич? — усмехнулся в трубку нарком.

— Дел по горло, товарищ адмирал флота. Я вот о чем… Получен ваш приказ о создании на флоте бригады торпедных катеров. Военный совет флота выражает вам свою благодарность. Нам очень нужна эта бригада, а уж катерники будут бить врага наверняка, это факт, и прошу не сомневаться. Вот только боюсь, не задержится ли с выездом с Тихоокеанского флота ее командир капитан 1-го ранга Кузьмин?

— Он уже в Москве, Арсений Григорьевич, так что зря переживаешь. Введем его в курс дела и — с Богом на флот! А уж там сам решай, что и как. Лично приеду смотреть бригаду.

— Есть! Ждем! Спасибо…

— Привет, моряк!

Кузнецов услышал за спиной чей-то громкий голос и обернулся. По генштабовскому коридору к нему шел маршал Жуков. Веселый, улыбчивый. Наверное, рад, что наши войска освободили столицу Белоруссии город Минск…

— Бог ты мой, да у тебя на погонах появились маршальские звезды, такие, как у меня? — Жуков удивленно смотрел на наркома ВМФ так, словно видел впервые. — Кто же ты теперь?

Николай Герасимович улыбнулся, сказал, что месяц тому назад постановлением СНК СССР ему присвоено воинское звание адмирала флота.

— Это звание, Георгий Константинович, приравнено к званию маршала Советского Союза! — подчеркнул Кузнецов. — А что, разве мы с вами не виделись, когда у меня на погонах появились маршальские звезды?

— Не виделись, Николай Герасимович! Я все время на фронте, приезжаю в Ставку лишь по вызову Верховного. Слышал, что вчера наши войска освободили Минск? Знаешь, сколько немецких генералов мы взяли в плен?

— Пять-шесть?