— Слыхали новости? Эге-ге, да уж! Имеете мнение о них? Коль нет, слушайте мое. Вот что скажу вам: еретики с Перстами далековато зашли! Эвергард и герцог Альмера — то еще ладно, герцог так и так был злодеем. Но чтобы прямо в усыпальнице — это через край! К ногтю бы их, как клопов. Такое мое мнение.

— Вы, стало быть, интересуетесь новостями? — уточнил Нави.

— А чем же еще? В мире сейчас такое творится — эге-ге! Исторические события наблюдаем. Да пошлют боги острую память, чтобы все записать и детям рассказать.

— И прежде вы тоже за новостями следили? В ходе Северной Вспышки, например?

— А как было не следить-то? Мой сын в морской пехоте служит. Полк Ольгарда Основателя, второй батальон, четвертая рота. При Пикси своими руками рубил медведей, из ночного Лабелина без ранений ушел.

— Чувствую, сударь, что вы и сами раньше служили.

— Как же иначе. Военный флот его величества Телуриана, бриг «Неотразимый», кормовой застрельщик. Садитесь, сударь, побеседуем.

Нави признал гостиницу годной, а хозяина — достойным доверия. И не ошибся: хозяин спросил их имена лишь затем, чтобы вписать в гостевую книгу, и сразу после этого забыл. Постояльцев было не много и не мало — как раз столько, чтобы беглецы успешно растворились в их числе. Здесь можно было безопасно переждать неделю-другую, пока в Ардене уляжется шумиха.

Однако, несмотря на безопасность, Дороти не находила себе места. Она стала рассеяна и нервна, роняла предметы, кричала невпопад. «Срочно нужны успокоительные процедуры!» — сказали бы лекари и были бы совершенно правы.

Ранее, вспомнив свою Праматерь, Дороти обрела уверенность и силы. Но имя произвело совсем иной эффект. Графиня Сибил Нортвуд… Слишком много сочеталось в одном имени. Величие, власть, преступления, интриги, двор, император, темницы, пытки… Чудовищно много событий, чувств, планов, побед, страданий. Это переполняло душу Дороти и разрывало на куски. Она не умела, не могла вместить сразу столько. Кое-что в вихре воспоминаний было, вроде, хорошо: громкий титул, богатства, высокое положение. Но это не слишком радовало, ведь Дороти всего этого лишилась, и неясно, вернет ли когда-нибудь. А остальное ужасало ее. Убийства по ее приказу. Ложь всем подряд, от слуг до владыки. Интрига длиною в пять лет. Дороти не могла принять, что все это — о ней! В лечебнице она привыкла к простой спокойной жизни, к редким и потому сладким радостям, к труду, приносящему удовлетворение. К верным и честным друзьям. За всю прежнюю жизнь она не нашла ни одного столь надежного друга, как Нави или Карен. Ни в одном дворце она не знала столько покоя, как в писчем цеху. Никакие армии, титулы, союзы не дарили столько уверенности, как одна-единственная цифра семь.

Душа Дороти раскололась надвое. Одна половина знала: я сама, по своему желанию, затеяла все это — интригу, убийство, обман. Другая половина не могла ни понять, ни принять: как я могла хотеть такого?! Конечно, я не святая, могу и пойти на преступление… Но ради чего? Я имела замки, золото, власть — и запятнала душу лишь затем, чтобы получить немного больше замков, золота и власти? Помилуйте, боги! Это глупость, бессмысленная чушь. Счастливей всего я была посреди моря, в жалкой лодочке с двумя безумцами, без единой монеты в кармане!

* * *

Раздумья сделали Дороти угрюмой и тихой. С Карен она беседовала редко и через силу, с Нави не обмолвилась и словом. Помимо скрытых причин, она имела одну явную: Нави оскорбил ее. «Глупая, темная, недалекая женщина» — так он сказал в Маренго. Он был богом и он спас Дороти, она не могла держать на него зла, но и говорить приветливо не получалось. Дороти решила молчать, чтобы случайно, сгоряча не сказать лишнего. Однако ее молчание звучало громче любого упрека.

Пожалуй, это было не слишком разумно с ее стороны: задевать такого ранимого парня, как Нави. Если он не выдал Дороти ради денег, то вполне может сделать это от обиды. Карен решила предупредить подругу. Сказала: я прекрасно понимаю трагедии прошлого, я видный мастер этого дела, если бы при дворе имелось министерство прошлых трагедий, то я должна была бы его возглавить. Однако сейчас недурно бы подумать о будущем и не злить Нави без надобности. Лучше даже скормить ему несколько чисел и занять его больной мозг успокоительными вычислениями, чтобы он, во имя богов, не занялся чем-нибудь другим. Дороти ответила: «Сожри меня тьма!», хлопнула дверью и ушла гулять.

Карен попыталась уладить дело своими силами. Обошла гостиницу, сосчитала деревья на подъездной аллее, окна на первом и втором этаже, ступени лестницы, ведущей к морю. Посетила четыре беседки с видом, прикинула, сколько отдыхающих за день захотят посидеть в них и полюбоваться прибоем, учитывая, что одна из лавок липнет от свежей краски, а в другой торчит плохо вбитый гвоздь. Вооружившись таким арсеналом чисел, Карен разыскала Нави и спросила:

— Как ваше самочувствие, сударь?

— Неплохо. А твое?

— Ах. Последний человек, кого волновало мое самочувствие, умер еще при Телуриане. Скажите лучше вы: не тревожат ли вас головные боли?

— Вроде, нет. Почему ты спрашиваешь?

Карен не собиралась говорить напрямую. Первой подойти к Нави и самой предложить ему чисел — непристойность и пошлость. Может, дворовая девка и стала бы так предлагаться, но не Карен.

— Я вижу тучи на горизонте, грядет смена погоды. А погодные капризы приносят людям головную боль и смятение души. Если у вас не болит голова, то как дела с душою? Она в смятении?

— Душа как душа…

— Не скрывайте своих печалей, мне вы можете довериться. Если вы в смятении, то скажите, что могло бы успокоить вас. Я сделаю все, что в моих силах.

— Ну… Если ты пообещаешь больше не смеяться надо мной, то мне будет приятно…

— Разве отсутствие насмешек — тот бальзам, что успокоит вашу душу? Мне думалось, моя ирония как раз бодрит и забавляет вас, а успокаивает нечто другое.

— Карен, на что ты намекаешь?

— Совершенно ни на что. Я просто хотела быть любезной и приятной вам. Раз уж Дороти обделила вас своим общением, то я могла бы восполнить утрату. Но если вам ничего не нужно…

— Это не так. Всякому человеку что-нибудь нужно, и мне тоже, и даже несколько вещей. Но я не могу понять, что же ты предлагаешь.

— О, ради Елены! Я не торговец, чтобы бегать за вами по пятам и сыпать всякими предложениями. Если вам что-нибудь нужно, то скажите сами, а если нет, то дайте же мне покой!

— Карен, извини, пожалуйста. Я уже не могу говорить, пора идти.

— Ну, разумеется. Так много неотложных дел, что нужно оборвать беседу на полуслове!

Нави спасся бегством. Карен обдумала свои действия и не смогла понять, почему успех ускользнул от нее. Зато она придумала новый план: написала карандашом три числа на краю простыни Нави — так, что он точно заметит их, укладываясь спать. Затем пошла за ним следом — присмотреть, не натворит ли Нави бед от числового голода.