Одетый в простые доспехи, которые он предпочитал для боя, Люджан принял запечатанную депешу.

— Мы готовимся к войне, госпожа?

— Всегда, — подтвердила она.

Люджан поклонился и без лишних слов отбыл. Мара отложила перо и потерла онемевшие пальцы. Она сделала глубокий вдох, на несколько мгновений задержала воздух в груди, а затем медленно выдохнула, как ее учили в монастыре. Кевин заставил ее иными глазами посмотреть на обычаи цурани; она поняла, что приверженность традициям зачастую служила прикрытием жадности и амбиций, а честь использовалась для оправдания ненависти и кровопролития. Возможно, юный император стремится изменить жизнь своего народа, но Большая Игра не прекратится по декрету монарха. Что бы ни чувствовала Мара, как бы она ни уставала, на какие бы горести ни обрекала себя — борьба будет продолжаться.

Кевин считал Палату Совета впечатляющей, но комплекс Имперского дворца, расположенный за Палатой, был еще более грандиозным. Свита Мары следовала через порталы, достаточно широкие, чтобы в них могли пройти в ряд три фургона. Позади них с шумом закрывались массивные двери — такие массивные, что управляться с ними приходилось не менее чем десятку рабов. Солнечные лучи не проникали в сухой, синевато-пурпурный полумрак, создаваемый светящимися шарами работы чо-джайнов. Эти шары спускались на веревках с высоченных потолков. Бесконечным казался коридор с полом, вымощенным истертыми каменными плитами, и галереями в два яруса с обеих сторон. Вдоль галерей рядами тянулись ярко окрашенные двери, каждая из которых вела в апартаменты, отведенные для той или иной семьи, имеющей право на представительство в Высшем Совете. Помещения, расположенные ближе всего к наружным стенам, принадлежали господам самого низкого ранга.

— Вперед! — скомандовал почетному эскорту сотник Кенджи.

Кевин шагал в середине колонны рядом с носилками госпожи. Если не считать отряда Акомы, коридор был почти пустым, и только слуги в дворцовых ливреях время от времени попадались на пути.

— Которая тут дверь в комнаты Акомы? — спросил Кевин ближайшего к нему раба-носильщика.

Цурани бросил на Кевина осуждающий взгляд за его неугомонный язык, но все же сообщил:

— Наши помещения выходят не в первый коридор, а в седьмой.

Этот странный ответ Кевин понял минутой позже, когда эскорт обогнул угол и впереди показалась гигантская развилка, от которой расходилось несколько коридоров.

— Боги, ну и просторы тут! — вырвалось у мидкемийца.

Потом он взглянул вверх и обнаружил, что в этой части здания имеются четыре яруса галерей, к которым можно подняться по широким каменным лестницам с площадками на поворотах зигзага. И при всем великолепии этого места оно казалось безлюдным.

Потом он отметил, в чем состояло отличие от Палаты Совета: здесь в проходах не стояли на посту смешанные группы часовых.

— Здесь так тихо.

Мара высунулась из-за занавесок паланкина.

— Сейчас все на пристани, провожают императора со свитой и желают им доброго пути. Вот почему мы так спешили сюда — другого такого случая, чтобы прибыть не у всех на глазах, нам не представится. Я не хотела именно сейчас повстречаться с имперской гвардией.

Им не понадобилось подниматься по ступеням. Апартаменты Акомы находились на первом ярусе поблизости от небольшого поворота коридора; отличительным признаком этих апартаментов служила покрытая зеленым лаком дверь с изображением птицы шетра. Коридор простирался в обоих направлениях от изгиба на сотню ярдов; на каждом конце виднелись новые развилки. Теперь Кевин уже понял, что апартаменты образовывали полукружья вокруг центрального купола над палатой Высшего Совета.

С резиденцией Мары соседствовали два солидных обиталища. Напротив находились помещения семьи Вашота; их зеленая с голубым дверь сейчас была надежно заперта. Входы в апартаменты за поворотом коридора блистали более великолепным убранством — от сводчатых арок, скрытых за шелковыми драпировками высотою в шестьдесят футов, до застеленных коврами лестниц и ваз со свежими цветами. Это были дворцовые апартаменты Пяти Великих Семей; выше располагались более скромные отделения для вассалов и гостей. Одинаково выглядели лишь казарменные помещения: каждый властитель имел право держать при себе в Имперском дворце охрану численностью до двадцати человек.

Однако Мара привела во дворец всех своих тридцать воинов. Конечно, это следовало считать вопиющим нарушением правил, но патрули в коридорах отсутствовали, а она понимала, что в столь беспокойные времена другие властители поступят точно так же или приведут еще больше воинов, если сумеют.

Кенджи тихо постучал, и зеленая дверь отворилась. Внутри два гвардейца встретили Мару поклоном и отступили в стороны, открывая проход для ее свиты.

Когда рабы опустили носилки на пол в небольшой прихожей, к хозяйке обратился Джайкен:

— Комнаты безопасны, госпожа.

Люджан, стоявший рядом, кивнул, подтверждая слова хадонры.

Затем, когда через дверь протиснулись из коридора остальные воины, прихожая оказалась забита битком, и Кевин с трудом сумел помочь госпоже выйти из паланкина.

По сравнению с городской резиденцией Акомы ее дворцовые апартаменты выглядели весьма непритязательно. На деревянных полах имелись лишь старые ковры и подушки; кое-где стояли глиняные масляные лампы.

Очень скоро Кевин сообразил: более тяжелые предметы обстановки были сдвинуты, чтобы загородить все окна и двери. Анфиладу образовывали три комнаты; Из них средняя открывалась в маленький сад-террасу. Но сегодня присущая цурани любовь к свежему ветерку в доме и к открытым дверям была принесена в жертву соображениям безопасности. Несколько перегородок приколотили колышками к месту и основательно забаррикадировали тяжелой деревянной мебелью.

— Ожидаем нападения? — спросил Кевин, не обращаясь ни к кому определенному.

— Всегда, — ответила Мара. — Кроме нас могут сыскаться и другие семьи, которые додумались, что сейчас самое удачное время переселиться сюда, не привлекая к себе лишнего внимания. Имперские Белые всегда будут находиться на своих постах в покоях императорской семьи, но пока Совет не назначит своих стражников, здесь будет, можно считать, ничья земля. Мы путешествуем по всем этим переходам и развилкам на свой страх и риск.

Когда носильщики приступили к очередной задаче — перетаскиванию дорожных сундуков Мары к наружным стенным перегородкам и установке их рядами один на другой, — явился взмокший от пота Аракаси. Кроме набедренной повязки, на нем были только сандалии, какие носят гонцы-скороходы, а волосы схвачены на затылке лентой, слишком грязной, чтобы можно было определить ее цвет.

Мара сбросила свою дорожную накидку и вопросительно взглянула на пришедшего:

— Ты выглядишь как купеческий вестник.

Глаза Аракаси лукаво блеснули: