– Заедешь в магазин? Мне тоже кое-что нужно.

– Составь список.

Допивая кофе, Джо сделал несколько заметок на листе бумаги.

– Можем оставить с тобой собак, если хочешь.

– Я все равно уеду через пару часов. Возьмите их с собой, пусть побегают вволю. Ты к ужину домой, Фарли?

– Ну… сегодня мама Тэнси уезжает, так что я подумал…

– Знаю я, о чем ты подумал. Значит, увидимся утром. – Дженна дополнила список, начатый Джо, пока Фарли убирал со стола.

– Пойду за инструментами, – сказал он. – Спасибо за завтрак, Дженна.

Оставшись наедине с женой, Джо подмигнул ей.

– Сегодня мы остаемся вдвоем, и я подумал…

– Знаю я, о чем ты подумал, – рассмеялась она. И склонилась к нему для поцелуя. – Поезжай и возвращайся скорее. И не паши до одури, чтобы остались силы на то, о чем ты думаешь.

– На это силы всегда найдутся.

Оставшись одна на кухне, Дженна улыбалась, заканчивая список покупок: это была чистая правда.

* * *

Лил помогла вычистить и помыть из шланга вольеры, прежде чем отправилась в кабинет. В приюте был день стоматологической гигиены, поэтому Мэтт и несколько стажеров были заняты тем, что давали животным лекарства и чистили им зубы. Кроме того, этим утром прибыла новая партия куриного мяса. Другие стажеры были заняты разгрузкой и складированием. Когда Лил заблокировала дверь в львиный вольер, чтобы Шеба не мешала уборке, лебедка подозрительно скрипнула. «Плановый техосмотр – и молиться, чтобы не развалилась к чертям», – подумала она.

Может быть, когда-нибудь она сможет позволить себе и гидравлику, но не сегодня.

– Ты просто сияешь, – заметила между тем Мэри.

– Правда?

– Ага. – Мэри внимательно посмотрела на нее поверх очков. – Хорошие новости?

– Новостей нет – и это хорошо, я думаю. Сегодня ожидаем волну тепла – градусов семьдесят[46]. Прогноз погоды говорит, что такая температура продержится до завтра, а потом упадет. Нужны новые запасы кормов для зоопарка.

– Я заказала вчера.

– У меня есть новости. – Люциус помахал в воздухе пакетиком с лакричными леденцами. – Я только что проверил сайт. У нас уже пять тысяч долларов пожертвований на Делайлу. Люди в восторге от их истории с Борисом. Лавстори имеет успех.

– Что ж, можем придумать романтическую историю для каждого обитателя.

– На этой неделе они получили больше просмотров, чем все остальные звери с веб-камер, и больше всего комментариев. Я подумал, что мы могли бы обновить биографии всех животных – оживить их деталями, что ли. Заменить фото, записать парочку видео…

– Звучит отлично. Люциус, может, снимешь пару роликов о том, как Мэтт со стажерами чистят животным зубы? Не очень романтично, зато наглядно показывает, как мы заботимся о наших питомцах. Это познавательно плюс может привлечь пожертвования от людей, которые не понимают, что включает в себя уход за животными.

– Конечно, сделаю. А еще наглядней будет, если ты добавишь к этому небольшую статью. Что-нибудь веселое и задорное – о том, как люди боятся ходить к стоматологу, или что-то подобное.

– Что-нибудь придумаю.

Она пошла в свой кабинет, чтобы поработать над статьей, благодаря которой рассчитывала выручить деньги за спасение Делайлы. Лил решила в красках рассказать читателям о романтической истории с Борисом. Она размышляла над тем, что хорошее питание, правильный уход и жилье – это, конечно, важно. Но лишь союз с другим живым существом по-настоящему преображает жизнь.

«Да уж, романтика витает в воздухе», – улыбнулась она и села за работу.

* * *

Наконец-то Хау был готов, абсолютно готов. Потребовались долгие часы, чтобы он почувствовал: все, что нужно для воплощения его плана, сошлось воедино. Неясно, сколько понадобится времени: в этом был риск. Но оно того стоило. Неопределенность, неизвестность добавляли азарта и важности.

Он был готов пойти на риск. Был готов совершить убийство прямо здесь и сейчас. Но пока что он просто наблюдал из своего тайного уголка, опустив арбалет. Возможно, он раздобудет приманку и без убийства. Было бы лучше сработать чисто. Сэкономить и время, и силы.

Чтобы главная охота всей его жизни стала еще приятнее.

«Только посмотрите на них, – думал он. – Занимаются своими делами, всякой дрянью, не подозревая, что я здесь. И что слежу за ними».

Он с такой легкостью мог перебить их всех. Это проще, чем подстрелить оленя на водопое.

Но разве она не будет стараться сильнее, бежать быстрее, драться злее, если он сохранит их никчемные жизни? Если переборщить с кровью – она не выдержит и сломается.

Этого он допустить не мог. Он слишком долго ждал и шел к своей цели.

Поэтому он смотрел, как они грузят изгородь. Чертовы фермеры, устроили свой проходной двор на земле. Его земле. Загоняют сюда свой безмозглый скот, животных, на которых даже охотиться не стоит.

«Давайте, давайте, – призывал он их, стиснув зубы, когда до него доносились смех и голоса. – Идите. Когда вы вернетесь, все изменится». Да, лучше было оставить их в живых, позволить им страдать, когда они поймут, что он сделал прямо у них под носом.

Их слезы будут слаще их крови.

Он улыбался, глядя на бегущих вслед за хозяевами и прыгающих в озорном предвкушении собак. Он смирился с тем, что придется их убить, хотя и испытывал к животным нечто вроде жалости. Теперь, казалось, даже этой крови можно было не жалеть.

Всадники поскакали прочь, собаки радостно бежали за ними. И маленькая ферма в долине холмов затихла. Он выждал еще немного. Он хотел, чтобы они уехали достаточно далеко, оказались вне пределов видимости и слышимости, чтобы он мог спокойно проскользнуть мимо.

Он уже много раз наблюдал за обитательницами фермы, изучал их распорядок дня. Изучал так же пристально, как любую добычу. Хозяйка была сильной, в доме имелось оружие. Ее нужно было взять силой, и быстро.

Стремительно и бесшумно перемещаясь, он оказался позади хлева. В своем воображении он был одет в черную кожу и мокасины; на лице – боевой раскрас воина.

Пели птицы, мычал скот. Он услышал кудахтанье кур, затем – приблизившись к дому – поющий женский голос.

Его мать не пела. Она не высовывалась, держала рот на замке. Она делала то, что ей приказывали, или получала взбучку. В конце концов у его отца не осталось другого выбора, кроме как убить ее. Он объяснил Итану: мать была воровкой. Утаивала свои чаевые. Припрятывала деньги. Лгала.

«Ничтожная белая сука, – так назвал ее отец, когда они закопали ее труп глубоко в землю. – Ошибка природы. Женщины – худшие существа на земле, а белые женщины – худшие из худших».

Это был важный урок.

Он подошел к боковому окну, восстанавливая в уме кухонную обстановку. Слышались стук и грохот. «Посуду моет», – подумал он и, отважившись заглянуть в окно, увидел, что она стоит к нему спиной, загружая посудомоечную машину. Кастрюли стояли стопкой на стойке, бедра Дженны двигались в такт ее пению.

У него мелькнула мысль – каково было бы изнасиловать ее? – но он тут же отказался от подобного намерения. Изнасилование было ниже его достоинства. Так же, как и она была ниже его. Он не хотел пачкать себя ею.

Она была приманкой. И ничем больше.

В раковине текла вода, звенели кастрюли. Воспользовавшись кухонным шумом, он легким