Но теперь графиня дез Армуаз не торопилась к своему брату. И не из гордости. Она попала в свою стихию — стихию войны, и не могла вырваться из нее. Даже речи не шло о том, чтобы уйти с той земли, где еще находились англичане. Жанна намеревалась освободить от захватчика все южное побережье Франции, выходившее на Атлантику. Она двинула свои войска вновь на юг и осадила Байонну, стоявшую всего в десяти лье от границ двух королевств — Кастилии и Наварры. Байонна была последним серьезным оплотом Англии на тех землях, что вот уже почти триста лет являлись яблоком раздора между Англией и Францией. Враг бежал из Байонны морем — поспешно сел на корабли и уплыл.

Карлу Валуа оставалось только удивляться тому, что все происходит без его вмешательства, ценных указаний, приказов с королевской печатью.

— Ах, государь, — говорил ему новый фаворит Карл Менский, лукавый и напористый, занявший место Ла Тремуя, — представьте, что запущен некий скрытый механизм, в устройстве которого мы с вами смыслим немного. — Как правило, они беседовали с глазу на глаз. — Но этот механизм полезный и ценный для нас. А значит, его стоит беречь и смазывать оливковым маслом!

Король слушал фаворита и понимал, что их свидание с Девой Жанной неминуемо приближается. Отказать в аудиенции победительнице и родной сестре он не сможет.

Это было мучением…

А для Жанны Байонна стала последним рубежом перед возвращением в самый лучший город на земле — в Орлеан. Там ее любили, помнили, ждали. Жан д’Арк уже доставил старейшинам письма от Девы Жанны, в которых она говорила, что пусть они готовят встречу. Но так велико было счастье — вновь обрести спасительницу, святую Деву, что писем оказалось недостаточно. Все это время, с мая 1431 года, в Орлеане ежедневно шли службы за упокой души великой героини. И теперь горожане должны были увидеть ее лицо.

И вот, в начале лета 1439 года, как и десять лет назад — в доспехах, с короткой стрижкой, под белым знаменем с золотыми лилиями Валуа, Жанна въезжала в Орлеан. Только прикованный к кровати больной не вышел в этот день на улицы города, по которым проезжала Жанна и ее вооруженная свита. Жан Потон де Ксентрай, Братья д’Арки, оба герольда — давно возмужавшие, другие рыцари.

И не было человека, который бы не проливал слез от одного вида Девы, живой и невредимой. Разве что повзрослевшей. «Это она! Это она! — неслось по улице, вдоль которой проезжала графиня дез Армуаз. — Она жива! Святая Жанна!» Плакали старики, еще не забывшие Людовика Орлеанского и свято верившие в избавительницу — его дочь, Орлеанскую Деву; плакали взрослые мужчины и женщины, ненавидевшие англичан и помнившие торжественный въезд юной Жанны в их город; плакали от восторга дети, глядя, какие искренние чувства переполняют их родителей.

Но одна женщина, прижав к лицу платок, смотрела на победительницу, сожженную на костре и воскресшую из мертвых, особыми глазами. Ее звали Изабелла де Вутон. Овдовев год назад, она переехала в Орлеан, где ее встретили с почетом и назначили пожизненную пенсию. Она не ведала, любит ли ее Жанна, так же как она любила свою приемную дочь, но была счастлива уже потому, что видела ее — свою принцессу. Величавую, на белом коне, с высоко поднятым флагом…

А Жанна ехала торжественно, в окружении соратников, гордо подняв голову, сжимая в руке древко победоносного штандарта. Она мечтала об этом триумфе долгие годы — в плену у бургундцев, в руанских застенках, в Савойе — в неприступном замке Монротье…

И об одном она только горько жалела, что не было сейчас здесь ее короля, брата, отказавшегося от нее. Бросившего сестру на произвол судьбы.

И теперь — ее избегавшего.

А Карл Валуа в этот день пребывал в замке Лош. Он многого боялся в жизни — мостов, лестниц, воды, ночного крика совы, сражений, турниров, крови…

Но больше всего он боялся заглянуть в ее глаза. Потому что все эти годы, оказавшиеся для нее адом, разом встали бы между ними непреодолимой стеной. Ее страдания, какие не пожелаешь никому, и его неблагодарность и предательство.

Уже через несколько дней до Карла дошли вести о том, как встречали в Орлеане графиню дез Армуаз. Какие закатывают ей пиры старейшины города. Они даже подарили ей двести ливров золотом — за прежние заслуги! Как народ ходит за ней толпами, пытаясь дотронуться до края ее одежды. Как ее громко и во всеуслышание называют «святой». И это только прибавляло нерешительности и даже озлобленности его душе — он ненавидел за трусость себя, и вновь ненавидел Жанну — за то, что она заставляла его мучиться, переживать, бояться встречи. Скромная жена лотарингского вельможи, остепенившаяся хозяйка далекого замка, — увы, его заветная мечта не сбылась!

Но долго Жанна в Орлеане не удержалась. Ей было приятно сидеть во главе стола у знатных горожан, но пресыщение наступило раньше, чем она думала. И в это же время стали приходить плохие вести из Пуату. В этой провинции смертельно раненный захватчик развязал настоящую гражданскую войну. Отголоски старой распри — сторонников Карла Валуа и его заморского племянника — неожиданно стали набирать силу. Это была лебединая песня приверженцев Генриха Шестого Английского, но Жанна отнеслась к ней со всей серьезностью. Она выступила из Орлеана к своим бретонским войскам, которыми командовал де Сиканвилль. Сюда же прибыли многие капитаны и старые знакомцы Жанны — Потон де Ксентрай и Жиль де Рэ, Жан де Ла Рошфуко и Луи д’Амбуаз.

И здесь же, в Пуату, в июле 1439 года, Жанна была ранена.

В одном из боев за небольшой замок, когда она взбиралась по лестнице на крепостную стену, ее прошили три арбалетных болта. Один пробил плечо, второй и третий — грудную клетку. Жанну отбросило назад, и она оказалась в гуще трупов и раненых. Когда ее вынесли с поля боя, все думали, что она мертва. Но сердце Девы еще билось. Осмотрев ее, врач сказал: «Дама Жанна скоро предстанет перед Господом. Нам остается только молиться за ее бессмертную душу…»

Гонцы понеслись во все стороны света со скорбной вестью. И пока Жанна лежала без сознания, в Орлеане, погрузившемся в траур, было отслужено восемь заупокойных месс.

Но, к счастью, они опередили события…

24 августа того же 1439 года в Орлеан прибыл Карл Седьмой Валуа. Его целью было собрать Генеральные штаты и провести в жизнь несколько новых законов, судьбоносных для Франции.

Этому решению предшествовали долгие раздумья. До Карла Валуа стали доходить слухи о том, что герцог Бургундии Филипп изъявил желание стать посредником между англичанами и Орлеанским домом в вопросе о выкупе Карла Орлеанского. Недаром же Бастард все эти годы собирал деньги для освобождения сводного брата! А Валуа знал, как ждали во Франции героя Азенкура! Едва нога его ступит на континент, многие сразу же вспомнят, что на троне сидит человек, которого отец и мать на всю Европу назвали ублюдком.

И потом, не доверял он последнее время своим друзьям — этим заносчивым принцам крови! Они были так свободолюбивы! И Алансон, и Бурбон! В их отношениях к нему он давно заметил холодок. А как они посматривают на его непокорного сына, которому дела нет до отца? Точно хотят прибрать его к рукам! Рассорить их окончательно! Что у них на уме — только Господу и ведомо. Да еще дьяволу…