Во всей этой истории следователя смущал один вопрос: если Момоло настолько немощен, насколько представляется, то как же он мог убить женщину, а потом еще и приподнять тяжелое тело и выбросить его из окна? «Он всегда прихрамывал, — сказал Беллуччи, — но я точно помню, что в тот самый день, 3 апреля, около девяти часов вечера, я услышал его шаги на лестнице, а потом видел, как он выходит из дома вместе с младшим сыном. Он опирался на палку».

Другим соседом, дававшим показания в тот же день, стал 52-летний Луиджи Балокки, живший вместе с женой, детьми и служанкой. «Я знаю еврея Момоло Мортару, — сказал он, — только в лицо». Как и другие жильцы дома, он часто слышал громкие ссоры и ругань, долетавшие из верхней квартиры, и заключал, что у Момоло «неистовый, вспыльчивый нрав. Похоже, — добавил он, — между мужем и женой отнюдь не царит гармония».

Балокки рассказал, что в пять часов вечера 3 апреля он вместе с семьей сидел за столом и обедал, как вдруг во дворе раздался ужасный грохот. «Я велел жене и детям не трогаться с места, потому что решил, что случилось что-то страшное». Услышав крики внизу, Балокки осторожно выглянул из окна во двор и увидел там лежащую женщину, всю в крови. «Я тут же закрыл окно и вернулся в комнату, где сидели мои перепуганные родные, и никто из нас не вставал с места, пока шум внизу не улегся». Он сказал следователю: «поскольку все это меня не касалось, а жена моя принялась безудержно рыдать», он больше не обращал внимания на покалеченную женщину. Но в тот же вечер, когда он вышел за покупками в ближайшую лавку, то увидел, что во дворе собралась толпа соседей и толкует о смерти той женщины. Они уверяли, что Розу «выбросили из окна». Со всегдашней осторожностью Балокки добавил: «Но я не знаю, правда ли то, что они там говорили».

Единственным благожелательным свидетелем, опрошенным в тот день, оказалась 49-летняя вдова Аделе Берселли, дружившая с Мортара с тех пор, как они переехали во Флоренцию. Это правда, подтвердила она, что Момоло «легко раздражается и часто срывается на крик, но при этом, — быстро добавила она, — он хороший человек». Но ее голос был одинок.

В два часа дня, вскоре после того, как Момоло Мортару поместили в тюрьму Мурате, к нему в лазарет явился следователь. Отвечая на вопросы Маработти, Момоло изложил свою версию событий, происходивших в день гибели Розы. Около половины пятого он, лежа в постели, услышал, что домой вернулись Роза с Имельдой, а вместе с ними пришли Фламинио Болаффи и его сын Эмилио. Болаффи рассказал Момоло, Марианне и старшим дочерям о том, что случилось. Потом, видя, что Роза проходит мимо спальни, они позвали ее, но служанка не отозвалась, и тогда его жена сама отправилась за ней. Марианна «обнаружила, что [Роза] поднялась на террасу, и попросила ее спуститься в кухню и приготовить бульон. Они вместе вернулись в кухню, и моя жена попыталась приободрить ее, сказав, что если она невиновна, то лучше выбросить все это из головы».

Потом Марианна вернулась в спальню. А через несколько минут они услышали страшный грохот, как будто хлопнула дверь. На зов Роза не откликалась, и Момоло, уже привыкший к тому, что служанки могут, не сказав ни слова, запросто уйти из дома, попросил дочь Эрнесту сходить в комнату Розы и посмотреть, не забрала ли она с собой одежду: это был бы верный знак того, что она действительно ушла. Тем временем его жена отправилась искать Розу на лестнице. Возвращаясь по коридору, она услышала крики со двора и пошла в спальню сыновей, чтобы оттуда выглянуть во двор. Там, внизу, она и увидела лежащую Розу. «Она возвратилась в мою спальню с опрокинутым лицом и сообщила, что Роза выбросилась из окна». Болаффи, услышав такое, побежал сам посмотреть. Потом Болаффи вернулся в спальню Момоло и «сказал, что пойдет в полицию и попытается как-то помочь Розе. Посреди общей суматохи я дважды попытался подняться с постели, но не сумел». Тогда Момоло велел сыну Аристиду сбегать вниз и выяснить, что произошло.

Пока все это происходило, по словам Момоло, у него дома находились только Болаффи, маленький сын Болаффи, Роза, его собственный младший сын Аристид, его жена и три дочери. Старших сыновей дома не было. Его спальня находилась далеко от той комнаты, из окна которой выпала Роза, сказал он, а сам он предыдущие две недели совсем не вставал с постели, если не считать отлучек в уборную.

Закончив допрос Момоло, следователь перешел из лазарета в основную часть тюрьмы Мурате, чтобы допросить Фламинио Болаффи. Болаффи сказал, что забыл сообщить полицейским о том, что, провожая Розу и Имельду домой к Мортара, он взял с собой 12-летнего сына Эмилио. На вопрос о том, был ли у Розы на голове белый платок, когда она пришла к нему домой, Болаффи ответил, что нет, не было.

— Вы должны знать, — сказал следователь, — что, опираясь на уже проведенное расследование, мы вынуждены заключить, что Розу Тоньяцци кто-то ранил в голову в квартире Мортара еще до того, как она выпала из окна. Поэтому мы считаем, что эту рану ей нанес или сам Мортара, или вы и что потом ее, уже с этой серьезной раной, выбросили из окна.

— Это исключено, — возразил Болаффи. — Разве что она сама себя изувечила. Мортара не покидал своей спальни, а у меня не было никаких оснований поднимать руку на чужую служанку.

На следующий день следователь, в соответствии с требованиями закона, попросил у суда разрешения оставить подозреваемых в тюрьме. По его словам, первичный вывод о том, что данное происшествие является самоубийством, был ошибочным, что доказывала рана на лбу жертвы, обвязанная платком. В тот день, по показаниям свидетелей, Роза вернулась домой здоровая и спокойная. Женщины из квартиры на нижнем этаже слышали сердитые крики из квартиры Мортара, а сразу же после этого Роза упала во двор. Пока она лежала на мостовой и стонала, ее спросили, не выбросил ли ее кто-нибудь из окна, и она ответила утвердительно.

Все эти свидетельства, писал следователь, наводят на большие подозрения, что Розе нанесли опасное увечье еще внутри квартиры Мортара, а затем ее, полуживую, вытолкнули из окна, чтобы создать видимость самоубийства. Хотя при тщательном осмотре квартиры, проведенном на следующий день, не обнаружилось ни следов крови, ни орудий убийства, это не кажется удивительным, учитывая допущенное промедление.

Собранные свидетельства, писал следователь, «диктуют необходимость ареста Мортары и другого еврея, Фламинио Болаффи, — того человека, который находился в квартире Мортары во время происшествия». Какие подозрения падают на Болаффи? Именно он, писал следователь, принес в полицию известие о случившемся, даже не попытавшись перед этим оказать какую-либо помощь пострадавшей. Кроме того, это он внушал всем мысль, будто подтолкнуть Розу к самоубийству могла ее встреча с бывшим хозяином. А если Розу чем-то сильно ударили в квартире, а потом сбросили во двор, то Болаффи наверняка должен был об этом знать.

Сам Момоло утверждал, что не мог подняться с постели, однако сосед в тот же вечер видел, что он выходит из дома вместе с младшим сыном и без особого труда идет по улице. И все свидетельства ясно указывают на то, что у Момоло ужасный характер: из его квартиры постоянно доносились крики и ругань, и ни одна служанка не задерживалась в этой семье надолго.