Националистическая власть достигла зенита своего могущества летом 1928 г., когда столица была учреждена в Нанкине и смерть Чжан Цзолина устранила одного из самых упорных независимых военно-гражданских правителей Китая. Это совпало с самым тяжелым периодом китайских коммунистов. Их шестой съезд состоялся в интересах большей безопасности в Москве[402], где Иосиф Сталин вновь был назначен на пост секретаря политбюро (1 января 1926 г. он снова был утвержден на посту генерального секретаря ЦК ВКП(б). — Пер.). Китайцев упрекали за их поражения. Съезд заявил, что, хотя «содержание» их революции было аграрным, их программа должна быть проведена согласно ленинской формуле «при гегемонии пролетариата».

Эта двусмысленная точка зрения углубила политический конфликт между коммунистическими лидерами при сохранении ими своих постов. Ли Лисань, бывший руководитель профсоюзов горняков, был председателем Исполнительного комитета. Он представлял ортодоксальное марксистско-ленинское течение, согласно которому миссия партии заключалась в пробуждении городского рабочего класса, захвате городов изнутри и распространении из них диктатуры на всю страну. В течение некоторого времени его сторонником был Чжоу Эньлай, красивый дипломат, родившийся в 1898 г. в семье чиновника. Чжоу Эньлай учился в Париже и был заместителем Чан Кайши в Военной академии Вампу. В период Шанхайской коммуны он возглавлял 300 рабочих при захвате арсенала. Чжоу Эньлай был схвачен гоминьдановцами во время контрреволюции, но спасен благодаря вмешательству бывшего курсанта академии.

В оппозиции «линии» Ли Лисаня находился Мао Цзэдун, к которому относились с уважением как к старому большевистскому ветерану первого съезда. Мао, родившийся в 1893 г., воспитывался во время «боксерского» восстания в Хунане в атмосфере враждебности к иностранцам. Выросший в крестьянской среде, он поднялся на низшую ступень образования. Мао случайно ознакомился с описанием личности Маркса на книжных стеллажах Пекинского университета, когда он был ассистентом библиотекаря. Он стал убежденным коммунистом, следуя учению Коминтерна, за одним исключением: Мао считал что не следует больше надеяться на революцию, возглавляемую рабочим классом, чьи несвоевременные выступления так часто подавлялись.

После поражений красных в 1927 г. Мао сосредоточил свое внимание на крестьянстве своей собственной провинции Хунань. Его «Доклад об обследовании крестьянского движения в провинции Хунань» (март 1927 г.) перевернул марксистский график: крестьяне должны образовать авангард Китая; создание коммун должно начаться в деревнях, которые обеспечат захват городов.

Будучи по существу сторонником постепенного проведения реформ, Мао объединился с недовольными крестьянами, участниками пассивного сопротивления налогам и «красными копьями» против местных военно-гражданских правителей. Мао утверждал, что «богатые» и «средние» крестьяне должны быть пощажены, если они присоединятся к движению. Можно пощадить даже хороших дуцзюней, правителей, сосредоточивших в своих руках военную и гражданскую власть.[403] Маоистская коалиция крестьян, рудокопов и перебежчиков из националистического лагеря, которая именовала себя Первой дивизией Рабоче-крестьянской армии, потерпела сильное поражение в время восстания осеннего урожая 1928 г. Мао был исключен из политбюро, хотя остался в партии.

Ближайшим сторонником Мао был Чжу Дэ, профессиональный военный, чья карьера пострадала от употребления опиума. Он покончил с этой пагубной привычкой во время нескольких лет путешествия по Европе. Там Чжу Дэ изучал коммунизм. По возвращении в 1926 г. к военной карьере он присоединился к КПК. Чжу Дэ организовал Красную армию в Наньчане. Позже, наделенный неуязвимостью, он пережил белый террор в Кантоне и Сватоу. Он прошел через ряд испытаний, и это подняло его авторитет. Чжу Дэ был неутомимым в действии и решительным в командовании. Его скромность являлась укором расточительным дуцзюнам и тщеславным чиновникам из центрального правительства. Жалованье Чжу Дэ составляло пять долларов в месяц. Он не носил знаков различия и получал паек наравне с солдатами. Некоторые американские корреспонденты сравнивали его с Улиссом Симпсоном Грантом (полководец северян во время Гражданской войны в США. — Пер.). Шестой съезд привел к усилению борьбы между лидерами. Перед Ли Лисанем в особенности стояла альтернатива: если бы он применил фабианскую стратегию (получила свое название в честь древнеримского полководца Квинта Фабия Максима Кунктатора («Медлителя»), применявшего ее во время Второй Пунической войны 218–201 гг. до н. э. — Пер.), сберегая свои малочисленные силы, то он был бы обвинен в пассивности. Поэтому он выбрал активную стратегию и старался создать коммуну в Чанше, столице провинции Хунань. Городские рабочие оказались апатичными, а Красная армия — слишком малочисленной для активных действий. Ли был вскоре обвинен в «путчизме» или опрометчивости и в августе 1930 г. выведен из политбюро. Потом он уехал в Москву, унося с собой надежду на пролетарскую диктатуру.

Позже произошел бунт против компромиссов Мао с богатыми крестьянами. Мао быстро рассеял мятежников и казнил их руководителей. Он стал председателем Временного советского правительства, а Чжу Дэ — помощником по военным вопросам. Таким образом, китайский коммунизм обрел ценное руководство революции: проповедника, военного тактика и пропагандиста-переговорщика.[404]

Власть Гоминьдана вряд ли что могла значить, если вблизи Нанкина и в сердце Южного Китая оставалась вооруженная группа, контролируемая иностранцами. С одобрения западных держав Чан Кайши объявил в декабре 1930 г. кампанию по искоренению «коммунистических бандитов».

Они приняли лозунг, служивший им 30 лет: «Армия — это рыба, люди — это вода» (Мао написал эти слова, в частности, впоследствии в своей работе «Аспекты антияпонской борьбы Китая» (1948). — Пер.). Прилагались все усилия ради достижения народной поддержки на каждом уровне. Арендная плата была сокращена вдвое, ростовщичество — запрещено, и в законе о земле предусматривалась экспроприация милитаристов и крупных землевладельцев. Но он применялся только против беженцев, и даже буддийские монастыри оставались в неприкосновенности, если народ поддерживал их. Консерваторов успокаивали принятием налоговой системы, согласно которой отменялись 1700 различных налогов и вводился подоходный налог, не превышавший 35 %. Красные составили образцовое фабричное законодательство. Эти законы не затрагивали почти никого в советских районах, но служили великолепной пропагандой в контролируемых националистами городах. В них также содержалось обещание защитить цены крестьян на продукты от «ввоза империалистами по бросовым ценам сельскохозяйственных продуктов».[405]