учитывая, что констебли оторвали их от обычной рутины, а затем доставили в эту странную и незнакомую часть голокорабля, вдали от нормальной гравитации ядра сообщества. Мпоси и Ндеге никогда не покидали "Занзибар", поэтому у них не было опыта невесомости или почти невесомого состояния.

- Спасибо вам, - сказала Чику Ною и констеблям. Они кивнули и удалились, оставив ее наедине с детьми.

- А теперь мне нужно идти, - сказала она.

По выражению их глаз было ясно, что они ничего не понимают. - На какой срок? - спросил Мпоси.

- Я не знаю.

Ндеге сказала: - Что значит "ты не знаешь"? Как ты можешь не знать?

- Все, что я знаю, - сказала Чику, - это то, что это займет по меньшей мере восемь лет, возможно, чуть больше.

Восемь лет. Ее слова подействовали на них как пощечина. Восемь лет были вечностью для восемнадцатилетнего подростка - почти половину того времени, что Мпоси жил.

- Почему? - спросила Ндеге. - Почему ты должна делать эту глупую, бессмысленную вещь?

- Есть важная работа, которую необходимо выполнить, чтобы мы все могли благополучно прибыть на Крусибл, как тебе и обещали с тех пор, как ты была маленькой. Я делаю это в первую очередь для вас, но я также делаю это для всех на борту "Занзибара", для каждого в местном караване. - Чувствуя, что этого недостаточно, она добавила: - Мне нужно убедиться, что все, что создали для нас Производители, соответствует нашим желаниям, чтобы мы могли быть счастливы, когда приедем, примерно через десять лет.

- Но зачем тебе это нужно? - спросила Ндеге.

- Потому что... потому что я должна. Потому что было бы неправильно просить кого-то другого сделать это вместо меня. Мы все должны быть смелыми в этом отношении - не только я, но и вы. Вы оба.

- Ты не можешь уйти, - сказал Мпоси, на грани слез - она могла это видеть, - но сдерживая их.

Скорее в гневе, чем огорченно, его сестра добавила: - Ты никогда не спрашивала нас, как бы мы к этому отнеслись.

- Я не могла. И у меня действительно нет выбора, если я собираюсь быть добропорядочным гражданином. Но вы не должны беспокоиться. Ной... твой отец... мы позаботимся о тебе, и, если захочешь, ты можешь провести некоторое время в спячке, как мы делали раньше.

- Так, как это делали мы, - поправил ее Мпоси. - Ты не спала, хотя и сказала, что будешь.

- Какое-то время я не спала, но всегда хотела сделать для всех нас все, что в моих силах. - Она взглянула на Ноя, уверенная, что ее время, должно быть, истекло, но он кивком велел ей продолжать. - Я знаю, тебе трудно понять мой выбор и поступки, но знай, что я всегда любила тебя. Всегда. И я не перестану любить тебя после того, как сяду на другой корабль. Я не хочу уходить, но иногда нам приходится делать то, чего мы бы предпочли не делать, и это как раз один из таких случаев.

- Мы можем пойти с тобой, - внезапно сказала Ндеге. - Я, Мпоси - отец. Вы ведь можете освободить для нас место, не так ли?

Ной подошел с того места, где он ждал, и положил руку на плечо Ндеге, одновременно встретив полный отчаяния взгляд Чику. - Пора. Мне жаль, но они почти здесь, и тебе нужно убраться с "Занзибара" до их прибытия. - Затем он притянул Мпоси и Ндеге поближе, дочь с одной стороны, сына с другой, и сказал: - Поцелуйте свою мать на прощание. Будьте храбрыми и скажите ей, что вы понимаете, что она должна уйти, что вы очень сильно ее любите и что вы не можете дождаться, когда она вернется домой.

- Почему? - спросил Мпоси, как будто все это было каким-то трюком.

- Потому что, если ты этого не сделаешь, ты будешь сожалеть об этом каждое мгновение своей жизни в течение следующих восьми лет.

И они сделали, как он сказал, по-своему, а потом Ной поцеловал ее и пожелал удачи и мужества встретиться лицом к лицу с тем, что ждет их впереди. К тому времени Мпоси и Ндеге уже плакали - замешательство и отрицание сменились, возможно, временно, предварительным признанием того, что они ничего не могли сделать, чтобы переубедить свою мать. Сейчас они выглядели скорее расстроенными, чем сердитыми на мир за то, что он навязал им эту ситуацию.

Чику обнаружила, что ее собственный гнев также не имел индивидуальной направленности: она не могла никого винить в этом, даже давно умершую Юнис и все еще живущую Линь Вэй за то, что они вызвали к жизни. Они не знали, каковы будут последствия. Никто не мог знать. Она даже не могла ненавидеть Арахну за то, что она такая, какая есть, - это было бы так же бесполезно, как ненавидеть змею за то, что она змея, или погоду за то, что она капризна.

- Прощай, - прошептал Ной, когда момент расставания наконец настал. - И возвращайся.

- Я сделаю все, что в моих силах.

В тот момент, когда она оказалась в шаттле, двери закрылись, стыковочные зажимы разжались, и шаттл переместился в яркую центральную шахту "Занзибара", спинномозговую пустоту, в которой когда-то находилась основная часть частично разобранного центрального привода. Чику бесшумно подобралась к одному из разгонных кресел и пристегнулась. Остальные пассажиры вели себя тихо, и у нее не нашлось для них слов.

Шаттлу было разрешено запустить двигатель еще на территории "Занзибара". За окнами окружающая шахта проносилась мимо со все возрастающей скоростью. К тому времени, когда они вышли в открытое пространство, они двигались быстро, но в неверном направлении относительно "Ледокола". Шаттл перевернулся и начал крутой разворот, вжимая Чику еще глубже в ее кресло, чем во время запуска. Несколько мгновений она наблюдала за головокружительным вращением звезд, а затем "Занзибар" снова появился в поле зрения, по-прежнему огромный, но теперь уменьшенный диаметром дуги поворота, которую только что завершил шаттл. И все же они ускорялись.

Шаттл летел сам по себе - ни Чику, ни кто-либо из ее добровольцев не были пилотами, и шаттл мог управляться сам по себе более компетентно, чем его нынешний экипаж из людей. Она вызвала трехмерную карту окружающего пространства, сосредоточенную на движущемся фокусе шаттла. Сейчас они скользили мимо "Занзибара", примерно в тридцати километрах от корпуса. Шаттл