потерял Вернёй, Лоньи и все свои земли в Нормандии и Ниверне. Горечь от того, что от него отреклись и Саффолк и Бофорт, заставила его отказаться от своего драгоценного членства в Ордене Подвязки, поступить на службу к герцогу Бургундскому и в конечном итоге стать натурализованным подданным короля Франции[747].

Только теперь, когда было уже слишком поздно, английское правительство предприняло шаги по оказанию помощи Нормандии. 21 и 22 ноября в Кан и Шербур были отправлены 1.000 длинных луков, 2.000 снопов стрел, 2.880 тетив, 1.800 фунтов пороха и множество другого вооружения с двумя артиллеристами и "хитрым" или искусным "плотником для изготовления снаряжения". 4 декабря сэр Томас Кириэлл заключил контракт на службу во Франции с 425 латниками и 2.080 лучниками, но Саффолк не смог найти денег на выплату жалованья и оплату транспортных расходов. Казначею пришлось заложить драгоценности короны, чтобы получить заем на экспедицию, потому что "мы еще не обзавелись деньгами", а король был вынужден умолять крупных землевладельцев Уэсткантри оказать любезность и предоставить свои суда для освобождения Нормандии. Даже после смерти кардинал Бофорт оставался главным банкиром короны: его душеприказчики выдали займы на общую сумму 8.333 ф.с. 6 ш. 8 п. (4,38 млн. ф.с.), а сам Саффолк дал взаймы короне 2.773 ф.с. (1.46 млн. ф.с.)[748].

Парламент был спешно созван 6 ноября, когда пришло известие о падении Руана и предвидя предстоящие бурные заседания, сэр Джон Попхэм, ветеран Азенкура и французских войн, которого Палата Общин выбрала спикером, отказался от этой обязанности, сославшись на возраст и немощь. Самый политизированный Парламент столетия теперь стремился отомстить тем, кого считал ответственными за разворачивающуюся катастрофу, а именно тем, кто заключил Турское перемирие. Адам Молейнс, епископ Чичестерский, был вынужден сложить с себя должность хранителя Тайной печати. 9 января 1450 года, когда он пытался доставить жалованье неоплаченным и бунтующим войскам Кириэлла, ожидавшим отправки в Портсмуте, на него напали, осудили как "предателя, продавшего Нормандию" и убили люди капитана Катберта Колвилла, человека с большим военным стажем[749].

Слухи о том, что умирающий Молейнс обвинили Саффолка в предательстве, заставили герцога выступить с эмоциональным заявлением в Парламенте. Он трогательно рассказал о долгой службе своей семьи в войнах короля, о гибели отца под Арфлёром, старшего брата при Азенкуре, двух других при Жаржо и четвертого во Франции в качестве заложника по гарантии выплаты собственного выкупа, о своих личных 34-х годах службы, 17 из которых он провел "не возвращаясь домой и не видя этой земли". Предал бы он все это "за посулы француза"?

Это был риторический вопрос, но Парламент решил, что так оно и есть. 28 января Саффолк был заключен в Тауэр, а через десять дней ему был объявлен официальный импичмент как предателю, который на протяжении многих лет был "последователем и пособником" Карла VII. Освобождение герцога Орлеанского, передача Мэна, неспособность включить Бретань в число английских союзников и, как подразумевалось, брак Генриха с Маргаритой Анжуйской, которую пренебрежительно называли "французской королевой", теперь рассматривались как доказательство его дьявольских махинаций с целью продажи двух королевств французам. Многие обвинения были нелепыми, отражая скорее желание Парламента найти козла отпущения, чем истинные причины бедствия. Саффолк протестовал и заявил, что он не несет единоличной ответственности: "столь великие дела не могли быть совершены или приведены в исполнение одним лишь им, если только другие лица не внесли свою лепту и не были посвящены в них так же, как и он". 17 марта, на заседании Палаты Лордов, Генрих "по собственному совету" снял с Саффолка обвинение каравшиеся смертной казнью и приговорил его к пяти годам изгнания, начиная с 1 мая, за менее тяжкие преступления — коррупцию и казнокрадство. Но когда, 2 мая, Саффолк пересекал Ла-Манш, его судно было перехвачено королевским кораблем, он был взят в плен и, после импровизированного суда, проведенного командой, обезглавлен во имя "сообщества королевства"[750].

Тем временем ситуация в Нормандии становилась все более отчаянной. 20 ноября Мэтью Гоф и его лейтенант, лучник, ставший оруженосцем и хронистом, Кристофер Хэнсон, сдали изолированную крепость Беллем после того, как к нему не пришла помощь. Даже якобы неприступный Шато-Гайяр, который до этого пришлось морить голодом в течение многих месяцев, капитулировал 23 ноября после осады, длившейся всего пять недель, что, безусловно, доказывает недостаток провизии и боеприпасов в нормандских гарнизонах, на который жаловался Бофорт. 8 декабря Орлеанский бастард, взяв с собой 6.000 солдат, 4.000 вольных стрелков и 16 больших пушек, осадил Арфлёр. Из всех английских крепостей, которые должны были сдаться в рамках капитуляции Руана, только Арфлёр отказался подчиниться. При поддержке английского правительства, которое организовало поставки ячменя, пшеницы и солода, Арфлёру удалось продержаться до Рождества, но затем, 1 января 1450 года, он был вынужден капитулировать. В городе находилось так много англичан, среди которых было 1.600 солдат гарнизона и еще 400 человек, бежавших из захваченных крепостей, что была дана отсрочка еще на два дня, чтобы все они могли эвакуироваться по морю[751].

Из Арфлёра Орлеанский бастард направился в Онфлёр, расположенный на другой стороне устья Сены, который в течение четырех недель выдерживал тяжелые бомбардировки и минирование, прежде чем тоже согласился сдаться, если до 18 февраля ему не будет оказана помощь. Французы, очевидно, думали, что может быть предпринята попытка спасения города, так как они приняли меры предосторожности и укрепили свои позиции, но Бофорт остался в Кане, а армия Кириэлла все еще ожидала отправки в Англию, поэтому капитуляция прошла беспрепятственно, и гарнизон также отплыл домой[752].

Только в середине марта, более чем через три месяца после заключения контракта, Кириэлл наконец прибыл во Францию. Если бы он высадился в Кане, то мог бы объединить силы с Бофортом и начать кампанию по расширению английской территории за пределы Кана и Байе. Вместо этого, что совершенно необъяснимо, он высадился в Шербуре, единственном порту, который еще оставался в руках англичан, но был изолированным форпостом на самой северной оконечности полуострова Котантен. С ним было 2.500 человек и большой артиллерийский обоз, что говорит о том, что это была не просто полевая армия, а армия, предназначенная для отвоевания захваченных крепостей. Встревоженные, французские власти в Кутансе отправили срочные сообщения герцогу Бретонскому, адмиралу, маршалу и коннетаблю Франции, умоляя их прибыть "со всей силой и усердием" для отражения врага[753].

Первым делом Кириэлл осадил Валонь, расположенную в 11-и милях от Шербура. Город сдался через три недели, но только после прибытия к англичанам подкрепления из 1.800 человек, доставленных из Кана, Байе и Вира Робертом де Вером, Мэтью Гофом и Генри Норбери. Это был первый и последний успех в этой кампании. После сдачи Валони Кириэлл возобновил свой 67-мильный путь в Кан, минуя Карантан и выбрав прямой путь через залив с использованием бродов Сен-Клеман, которые были проходимы только