Выждав минут пять и не торопясь выкурив сигаретку (еще минут десять), медсестра Верочка посмотрелась в карманное зеркальце, поправила шапочку, вздохнула грустно и покинула лестничный аппендикс. Услышала, как хлопнула дверь в другом конце коридора, но никого не увидела. Медленно прошла к своему месту.

Не сиделось. Хотя ящик стола занимал одолженный на выходные и ждущий, когда же за него возьмутся, академический фугас «Зуд кожи – нервно-рефлекторный процесс» под редакцией члена-корреспондента АМН СССР Ф.М.Бабаянца. Скоро экзамен. Неуютно было Вере на своем посту. Она давно хотела сказать Паше, что вот уже вторую неделю у неё задержка, да все не решалась. Не знала, как любимый отреагирует на это сообщение. Не знала, как отреагируют сокурсницы и начальство.

Она обратила внимание, что вот уже минуту водит карандашиком по чистой странице тетради. Надо же, у нее, оказывается, художественные способности, нарисованная распашонка очень похожа на настоящую.

Верочка встала, потянулась молодым гибким телом, улыбнулась сама себе (все-таки здорово, что у меня ребенок будет, останется со мной Паша или нет, только вот с курением пора завязывать) и направилась к туалету. Бездумно провела пальчиком по быльцу больничной каталки; жест был не лишен грациозности. Эту каталку использовали редко, слишком тяжелая и неповоротливая, если по ступеням с этажа на этаж. На носилках удобнее.

Верочка миновала стол дежурной медсестры, за которым сидела Алена Максимовна, и, не глядя, кивнула ей. Пошла дальше.

Девушка не обратила внимания, насколько необычен вид Трофимовой (неизменно строгий халат сидел как-то косо, обнажилась прыщавая ключица, шапочка съехала на затылок, и теперь сиротливые крысиные хвостики волос торчали в разные стороны). А зря не обратила. Зря не заметила она, как странно посмотрела старшая медсестра ей вслед.

Уже у дверей операционной девушка сморщила носик. Ей доводилось бывать в разных медучреждениях, и всюду нянечки, боящиеся бацилл, не жалели хлорки. Противный запах. Глаза режет. Кстати, о глазах. Верочке показалось, что в дверную щель за ней наблюдает чей-то зрачок.

Времени для раздумий и сомнения не было. Цель казалась так близка, что, когда мимо операционной процокали девичьи каблучки, когда в щели между раскрывающимися в обе стороны дверями с закрашенными белой краской стеклами мелькнула знакомая хрупкая фигурка, убийца неслышно распахнул одну створку и сделал шаг вперед. Движения были стремительны и отточены, как скальпель.

Старшая медсестра лейтенант Трофимова, сидя за своим столиком, пребывала в ступоре. Проработав в больнице пятнадцать лет, она насмотрелась на жмуриков, но те, умиротворенные, укрытые простынями, подготовленные к отправке на кремацию, не шли ни в какое сравнение с изуродованным и запихнутым в тесный шкаф телом дежурного хирурга.

Первым побуждением Трофимовой, когда она добежала до телефона, было немедленно позвонить в милицию. Но городской телефон мертво молчал.

Не работал и внутренний телефон.

Кто-то перерезал провода, догадалась старшая медсестра. И почувствовала, как желудок поднимается к горлу, как слюна во рту приобретает медный привкус. Она обессиленно опустилась на стул и застыла в шоке. Бежать, немедленно бежать, билось у неё в висках, но ватное тело не слушалось. Бессмысленный взгляд уперся в вязание с анатомическим атласом, до которого сегодня руки так и не дошли. Освежеванный человек со свитера невыразительно смотрел в сторону, демонстрируя зрителю расположение лицевых мышц. Тонкие спицы фатально перекрещивались на недоделанной аорте. На миг представилось, что странный подполковник, оставшийся со своей не менее странной спутницей в кабинете смерти, сейчас вынимает ножницы из глаза бедного хирурга и, хищно усмехаясь, стирает с них отпечатки пальцев.

А ведь подполковник ей сразу не понравился! Зачем она пустила его? Зря она отказалась от югославского контракта. Бинтовала бы сейчас в полевом госпитале штыковые раны, ассистировала при ампутации пораженных газовой гангреной конечностей. И горя бы не знала.

Мимо Трофимовой, даже не взглянув на нее, прошествовала младшая медсестра Верочка. Трофимова разлепила склеенные страхом губы, дабы процедить нечто сочувственное, типа «А Паша ваш того…», ведь все она про эту соплюху ведала. Трофимова хотела остановить девушку, предупредить её, что дальше идти нельзя, дальше смерть, однако язык не слушался. Она попыталась вскочить, однако что-то – или кто-то? – цепко держало её за халат.

Трофимова почувствовала, как от ужаса у неё в ушах сузились дырочки для ненадетых сережек. Кто-то стоял сзади! Кто-то её не пускал!

Обернуться не хватало смелости. Да тут целая банда!

Открыв рот, Трофимова беспомощно смотрела в спину удаляющейся Верочке и все терла и никак не могла оттереть пятнышко лака для ногтей на лацкане халата. Халата, прижатого задними ножками стула к полу.

А потом случилось страшное: когда девушка проходила мимо операционной, белый призрак метнулся из дверей ей наперерез, подхватил её и затащил внутрь. Все произошло мгновенно: вот девушка идет по коридору, а вот её уже нет. Словно она растворилась в воздухе, словно и не было её никогда… Лишь на полу осталась черная туфелька. С правой ноги.

Верочка почувствовала, как кто-то схватил её за шею и резко дернул назад. На миг она потеряла равновесие, но мига оказалось достаточно: кто-то втащил её в операционную, одна потно-солоноватая пятерня зажала рот, другая заломила руку за спину.

– Ну, вот и свиделись, Марина Николаевна, – прозвучал над её ухом угрожающий шепот.

Верочка действовала не раздумывая: острая шпилька её левой туфельки с силой вонзилась в ботинок нападающему, прорвала тонкий кожзаменитель и погрузилась в плоть между вторым и третьим пальцами.

Неизвестный, не ожидавший такого поворота событий, охнул и на секунду ослабил хватку. Верочка вырвалась из его объятий и, не оборачиваясь, бросилась к дверям.

Она бы успела, но бегать в одной туфле на высоком каблуке непросто. Верочкина нога подкосилась, она ухватилась за шаткий никелированный столик. Столик со звоном опрокинулся, тополиным пухом разметал вату, посыпались блестящие хирургические инструменты. Упала и сама Верочка, сбитая с ног подсечкой.

Линолеум прыгнул в лицо. Белая шапочка наползла на глаза, мешая.

Чье-то тело навалилось на жертву, подмяло, тонкая рука схватила за горло, заталкивая обратно рвущийся наружу крик.

Верочка ухитрилась извернуться на спину, длинными ноготками попыталась вцепиться в набрякшее, пурпурно-лиловое лицо лиходея.

Лиходей успел отклониться и в следующий момент кулаком нанес ей мощный удар в лицо.

Верочка почувствовала, как хрустнули, ломаясь в альвеолах, зубы; густая кровь вперемешку с костно-эмалевым крошевом тут же переполнила лунки в деснах, забила рот, потекла в носовые раковины и через миндалины к бронхам. От удара потемнело в глазах, левая сторона лица онемела. Расплющенные нервные окончания отключились, как после анестезии.