— Я арестован? — спросил Тень.

— Не-а, — ответил Чэд. — Если, конечно, тебе самому не хочется, чтобы я тебя арестовал. Но мне кажется, что ты проследуешь со мной в участок из чувства гражданского долга, а там мы во всем и разберемся.

Чэд похлопал Тень по бокам и оружия не обнаружил. Они оба сели в машину Маллигана. Тень снова оказался на заднем сиденье, с металлической сеткой на окнах. SOS! Караул! На помощь! — думал Тень. Он пытался мысленно подтолкнуть Чэда к правильному решению, как тогда, в Чикаго, сделал это с полицейским. — Это же Майк Айнсель, твой старый друг. Ты спас ему жизнь. Разве ты сам не понимаешь, как все это глупо? Почему бы тебе просто не оставить все как есть?

— Я думаю, мы с тобой правильно сделали, что ушли из бара, — сказал Чэд. — Не хватало еще, чтобы какому-нибудь крикуну показалось, будто это именно ты убил Элисон МакГоверн, и нам бы пришлось иметь дело с толпой линчевателей.

— Да уж, это точно.

Остальную часть дороги они проделали в полном молчании — до здания Лейксайдского полицейского управления, которое, как сказал Чэд, когда они подъехали, на самом деле принадлежало шерифу округа. И местной полиции приходилось ютиться буквально в нескольких комнатках, и то божьей милостью. Ну ничего, скоро округ построит что-нибудь новенькое, современное. А пока — чем богаты.

Они вошли.

— Мне что, адвокату звонить? — спросил Тень.

— Тебя пока ни в чем не обвиняют, — ответил Маллиган. — Впрочем, как хочешь. — Они прошли через несколько вращающихся дверей. — Присаживайся здесь пока.

Тень сел на деревянный стул, боковину которого кто-то нещадно и регулярно подпаливал сигаретой. Он был в состоянии жуткого отупения. На доске объявлений, прямо под огромной надписью НЕ КУРИТЬ, висело маленькое объявление — НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА и фото Элисон МакГоверн.

Рядом стоял деревянный же столик с разложенными на нем старыми номерами «Спортс иллюстрейтед» и «Ньюсуик». Свет был совсем слепой. Стены выкрашены в желтый цвет — хотя, очень может быть, что изначально краска была белая.

Через пару минут Чэд принес ему стаканчик водянистого горячего шоколада из кофе-машины.

— А в пакете что? — спросил он. И только тут до Тени дошло, что он до сих пор держит в руках пластиковый пакет с «Протоколами заседаний городского совета Лейксайда».

— Книжка старая, — ответил он. — А в ней — фотография твоего деда. Или, может быть, прадеда.

— Да иди ты!

Тень порылся в книге, пока не нашел групповое фото членов городского совета, и ткнул пальцем в человека по фамилии Маллиган. Чэд хохотнул:

— Вот ни фига себе!

Время шло: минуты, потом часы. Тень сидел все в той же комнате. Он прочел два номера «Спортс иллюстрейтед» и взялся за «Ньюсуик». Время от времени в комнату заглядывал Чэд: один раз чтобы поинтересоваться, не нужно ли Тени в туалет, другой — чтобы предложить ему сэндвич с ветчиной и маленький пакетик чипсов.

— Спасибо, — сказал Тень, приняв и то, и другое. — Я все еще не под арестом?

Чэд втянул воздух между зубами.

— Ну, — сказал он, — в общем, пока еще нет. Такое впечатление, что Майк Айнсель — это ненастоящее твое имя. С другой стороны, по законам штата, ты можешь называться хоть чертом лысым, если только не преследуешь при этом мошеннических целей. Так что пока особо беспокоиться не о чем.

— Могу я позвонить по телефону?

— В пределах города?

— Нет, по междугороднему.

— Если будешь звонить с моей телефонной карты, получится куда дешевле. А иначе придется скармливать вон той штуковине, что в коридоре, десятидолларовые купюры с такой скоростью, будто это двадцатипятицентовики.

Ну еще бы, подумал Тень. А ты к тому же сможешь узнать номер, по которому я звоню, или даже подслушивать мой разговор с параллельного аппарата.

— Вот спасибо! — сказал он вслух. Они прошли в свободный кабинет. Номер, который Тень продиктовал Чэду, был телефоном одной похоронной конторы в городе Кейро, штат Иллинойс. Чэд набрал его и протянул Тени трубку:

— Оставляю тебя здесь, — сказал он и вышел.

Несколько гудков, потом на том конце сняли трубку.

— Шакель и Ибис! Что вам угодно?

— Привет. Мистер Ибис, это Майк Айнсель. Я работал у вас несколько дней, перед Рождеством.

Секундная заминка, а потом:

— Да-да, конечно, Майк. Как ваши дела?

— Не слишком, мистер Ибис. В общем-то, из рук вон, если честно. Меня вот-вот арестуют. У вас там нет где-нибудь поблизости моего дядюшки? Или, может, просто передадите ему от меня весточку.

— Ну естественно, посмотрим, что можно будет сделать. Держитесь там, э-э, Майк. Да, тут еще кое-кто хочет перемолвиться с вами словечком.

И темный, с хрипотцой женский голос сказал:

— Привет, милый! Я по тебе скучаю.

Он был совершенно уверен, что голоса этого не слышал никогда в жизни. Но женщину знал. Он был совершенно уверен, что эту женщину…

Не останавливайся, прошептал где-то у него внутри этот же самый, темный, с хрипотцой женский голос. Не думай ни о чем, не останавливайся.

— А кто эта девочка, с которой ты целовался, милый? Ты что, хочешь, чтобы я тебя ревновала?

— Мы с ней просто друзья, — сказал Тень. — И по-моему, она просто хотела дать всем понять, что думает про всю эту шумиху. А откуда ты знаешь, что она меня поцеловала?

— У меня глаза повсюду, где ходит мой народ, — сказала она. — Береги себя, милый…

Пауза, потом трубку снова взял мистер Ибис:

— Майк!

— Да.

— Вашего дядю не так-то просто достать. Он сейчас вроде как занят. Но я постараюсь передать от вас весточку вашей тете Нэнси. Удачи вам.

И — тишина.

Тень сел и стал ждать, когда вернется Чэд. Он сидел в пустом кабинете и мечтал хоть за что-нибудь зацепиться мыслью, чтобы ни о чем не думать. Потом через силу снова вынул «Протоколы», раскрыл наугад, примерно на середине, и начал читать.

Постановление, запрещающее сплевывать на тротуар и на пол в общественных местах, а также бросать в означенных местах табак в каком бы то ни было виде, было принято восемью голосами против четырех в декабре 1876 года.

Лемми Хаутала, двенадцати лет от роду, ушел из дому и, «судя по всему, скрылся в неизвестном направлении в припадке безумия» 13 декабря 1876 года. «Немедленно были организованы поиски пропавшего, но результата не принесли вследствие поднявшейся сильной метели». Совет единогласно постановил направить семейству Хаутала свои соболезнования.

Вспыхнувший на следующей неделе в платной конюшне Ольсенов пожар удалось потушить до того, как был нанесен какой бы то ни было ущерб, и без угрозы для жизни — будь то человеческая или конская.