— Считайте, что отныне с бедностью покончено, да и бояться вам теперь есть кого: людей герцога Орлеанского. Вам потребно надежное жилище, и желательно неподалеку отсюда.

Берзениус окинул взглядом площадь перед собором и напротив Отель-Дье увидел трехэтажный дом с закрытыми ставнями.

— Похоже, он пустует. Его-то вы и займете.

Луи поморщился, но его собеседник не смог разглядеть под маской этой недовольной гримасы. Луи знал, что дом, о котором шла речь, когда-то был куплен его отцом. Франсуа жил там, в годы своей молодости. Теперь здание действительно давно уже было заброшено. Сам Луи всегда останавливался во дворце Сент-Поль. Жить в этом доме Луи считал бессмысленной опасностью. Разумеется, это было чистым совпадением. Кто стал бы искать связь между жалким ярмарочным шутом и богатым и знатным владельцем многих поместий? Однако риск все-таки существовал. Луи попытался было возразить:

— Но этот дом ведь кому-то принадлежит.

— Герцог Бургундский купит его у владельца.

— А если тот откажется продать?

— Кто осмелится отвергнуть предложение герцога?

Луи замолчал: настаивать означало бы вызвать подозрение.

Тем же вечером слуги Иоанна Бесстрашного взломали ворота и заменили замок. Болтун и его труппа поселились в доме Вивре. Луи полагал, что оборвал все связи с прошлым, но, оказывается, он ошибался: слепой случай только что отыскал оборванную нить.

***

Приезд Иоанна Бесстрашного имел еще одно последствие, последнее, самое трагическое и самое важное из всех.

4 декабря 1408 года новость о появлении герцога в Париже достигла замка Блуа. Посланник был незамедлительно впущен в покои Валентины Орлеанской. По причине установившихся холодов она велела поставить свою кровать в альков.

Было семь часов вечера. Комнату освещало лишь пламя в камине. Одна из стен была целиком завешена черной тканью с девизом: «Мне больше никак, мне уже ничто».

Валентина сидела на постели, закутанная в черное бархатное покрывало.

Посланник опустился на колени.

— Увы, мадам, наш враг герцог вступил в Париж!

— И как его встретил народ?

— Увы, мадам…

Продолжить он не успел. Герцогиня, задыхаясь и хватая воздух ртом, упала навзничь. Немедленно послали за лекарем. Поднялась суета. Жан Лельевр прибежал одним из первых, но было уже слишком поздно. Герцогиня скончалась.

***

Валентину Орлеанскую похоронили два дня спустя в церкви Сен-Совер, в Блуа, в ожидании дня, когда она сможет присоединиться к мужу, который покоился в монастыре целестинцев в Париже. Она пережила его на год и одиннадцать дней. В первом ряду сидел юный Шарль, получивший отныне титул герцога Орлеанского. В четырнадцать лет он стал пэром, владельцем огромных поместий и, что было не менее важно, главой одной из двух противоборствующих партии Франции. Мальчик словно уменьшился в росте. К его боли от потери матери прибавлялась эта чрезмерная тяжесть, которую судьба неожиданно взвалила на его еще детские плечи.

Стоявшая на коленях рядом с ним Изабелла Орлеанская ощущала тревогу и растерянность. До сих пор она отвергала всяческие намеки Шарля на их возможную близость, но теперь не могла оттолкнуть несчастного сироту. Она являлась его супругой и должна была вести себя как достойная супруга. Изабелла решила: в первый же раз, когда он этого попросит, она согласится разделить с ним ложе.

Такая просьба последовала в начале 1409 года, и Шарль с Изабеллой стали настоящей супружеской парой. Это, наконец, принесло мир и покой в Блуа. Атмосфера перестала быть такой гнетущей и тягостной. Замок был неприступен, и хотя Иоанн Бесстрашный захватил Париж, при дворе у него имелись не только союзники. Сейчас месть была невозможна, но когда-нибудь день расплаты настанет…

Весной стала известна новость, которая еще больше укрепила эти ожидания надежды: Изабелла была беременна! Шарль Орлеанский преисполнился благоговения перед супругой, ежеминутно справлялся о ее здоровье и осыпал ее знаками внимания. Он всей душой желал появления наследника, которому собирался дать имя Людовик. Если бы родилась девочка, ее назвали бы Жанной. Молодой герцог велел снять со стен мрачную драпировку, оставшуюся со времен Валентины. Казалось, сама природа разделяет надежду Орлеанского дома на счастье: было ясно и солнечно.

И только Шарль де Вивре не радовался вместе со всеми. Напротив, по причине известных событий Изабелла Орлеанская больше не звала его к себе, и он целыми днями сидел один, сочиняя свои безнадежно-отчаянные стихи.

Лето 1409 года чуть было не стало последним в его жизни. Спускаясь по лестнице, он оступился из-за своей близорукости, которая с каждым днем проявлялась все сильнее. Шарль чудом не пострадал при падении. Еще немного — и он бы лишился жизни. Именно это происшествие и заставило Изидора Ланфана начать действовать.

Он не забыл приказа, данного ему Луи де Вивре: «Я боюсь, как бы мой сын не умер совсем молодым. Позаботься о том, чтобы он женился как можно раньше». И созерцание супружеского счастья Шарля Орлеанского и Изабеллы навело Изидора на одну мысль. Он отправился искать Изабеллу.

Герцогиня в одиночестве сидела в саду, самом спокойном месте замка, и что-то вышивала. В последнее время она отстранила от себя Анну де Невиль, поскольку в утешениях и развлечениях больше не нуждалась.

Изидор подробно описал ей состояние Шарля де Вивре. Изабелла искренне пожалела мальчика. Она испытывала искреннюю симпатию к этому юному существу, с которым так жестоко обошлась судьба. К тому же юноша обладал столь необычным даром.

И все же она заметила:

— Мне больше не хочется его слушать. Его стихи такие грустные…

— Я не из-за этого пришел к вам, мадам.

— Что еще я могу для него сделать?

— Позвольте ему жениться. Я знаю женщину, которая ему нужна. Это ваша камеристка, Анна де Невиль.

— Анна! Но ей двадцать лет, а ему только тринадцать!

— Именно поэтому я и пришел к вам, мадам. Она в состоянии подарить ему детей. Время не ждет.

Изидор Ланфан поведал герцогине о клятве, которую он дал Луи де Вивре, и о том, почему так необходимо, чтобы род Вивре не прервался. Изабелла внимательно выслушала его.

— Конечно, я все понимаю, и все же они так мало подходят друг другу.

— Но они похожи на вас, мадам, и Шарля, а разве ваш супружеский союз нельзя назвать счастливым?

Герцогиня Орлеанская задумалась, наморщив лоб, потом решилась:

— Я поговорю с Анной, она послушает меня.

Несколько дней спустя, прогуливаясь в обществе Шарля, Изидор Ланфан встретил Анну де Невиль, которая украдкой рассматривала их. Ее взгляд выражал смятение, и Ланфан понял, что герцогиня сдержала свое обещание. Сам он решил дождаться дня разрешения герцогини от бремени, чтобы поговорить с Шарлем. После всех потрясений, которые пришлось ему пережить, для подобного разговора подошел бы день какого-нибудь радостного события — может быть, день крещения.