В глазах экономки тлела исступленная ненависть. М-да, сторожить она меня станет не хуже цепного пса! К тому же Ричард исполнил давнюю угрозу и приставил ко мне сиделок.

Ситуация, прямо скажем, надежд не внушала.

– Пить очень хочется, – слабым голосом пролепетала я, изображая слабость, и прикрыла глаза.

Экономка громко фыркнула. Притворство мое было шито белыми нитками – умирающая вряд ли столько съест! – но ничего иного мне не оставалось…

За мной ухаживали как за тяжелобольной. Не позволяли ступить ни шагу, и уверения, что мне лучше, не помогали. Сиделки в четыре руки меня искупали, переодели в ночную рубашку, вымыли и расчесали волосы. Затем меня уложили в постель, а младшая медсестра принялась тихим голосом читать душещипательный роман. Под перипетии любовной истории Пьетро и Фредерики я задремала.

И когда снова открыла глаза, за окном уже стемнело.

– Эмма, просыпайся. – Ричард похлопал меня по щекам. – Пора вставать!

– Зачем? – сонно пробормотала я, силясь разглядеть его лицо в густых сумерках. Свет он почему-то зажигать не стал.

– Прогуляемся в саду.

– Не хочу. – Я попыталась накрыться одеялом с головой, но муж сдернул его с меня и холодно велел:

– Поднимайся! Ну!

От его горячих пальцев меня словно прошила молния. И я – против воли! – покорно встала. Проклятый магический брак! Я чувствовала себя марионеткой.

Ричард больно стиснул мои плечи и подтолкнул перед собой:

– Двигайся!

Молчать он мне не велел, поэтому я спросила дрожащим голосом:

– Что происходит? Ричард, давай расстанемся миром. Дай мне развод и…

– Никакого развода! – рыкнул он. – Шагай.

Тело действовало само собой. Я покорно шла вперед, понукаемая Ричардом.

Дом словно вымер. Ни звука, ни шороха, ни лучика света. Даже вездесущая экономка с сиделками пропали! Их рассчитали? Напоили снотворным? Прирезали? Я готова была поверить во что угодно. И даже не слишком удивилась, увидев расстеленный посреди лужайки ковер с вычерченной на нем пентаграммой, утыканной горящими свечами. В креслах рядом удобно устроились мои свекры. Старший лорд Блэкмор держал свою леди за руку, гладил по спине и что-то нежно шептал. Идиллия!

Младший же лорд Блэкмор небрежно втолкнул свою леди в центр пентаграммы и поднял с земли нож.

Прав был Грегори: я все-таки дурочка. Враг твоего врага отнюдь не обязан быть тебе другом. А Ричард с дядей Томасом просто не поделили заботливо подготовленную жертву.

Тонкий серпик луны только-только поднимался над горизонтом. Яркая россыпь звезд. Соловьиные трели. Журчание реки в отдалении. Романтические декорации убийства…

Я с трудом шевелила губами:

– Неужели ты убьешь собственного ребенка?!

Во мне же его плоть и кровь. Его сын!

Ричард поморщился.

– Помешались все на этих детях, что ты, что дядя Томас, что та девица… как там ее? Она умоляла дать ее ребенку родиться. Подумаешь, комочек плоти! Небольшая цена. Или я должен смотреть, как умирает моя мать?!

Наконец все кусочки мозаики встали на свои места. Хотя толку-то теперь с этого знания? Все равно я уже ни с кем им не поделюсь. Разве что стану призраком и по ночам буду изводить несчастных прохожих жалобами на свою горькую судьбу. Хотя, кажется, принесенным в жертву и это не грозит.

– Значит, это ты убил Аннабель. Но зачем?

Лицо Ричарда исказилось гневом.

– Я поверил дядюшке. Думал, это все мама. Пришлось отвлечь от нее подозрения. Заодно и дядюшкиного ублюдка подставил, чтоб не путался под ногами.

Аннабель и ее ребенок умерли ради алиби леди Блэкмор?!

И я сейчас умру. Жертва исступленной сыновней любви. Ричарда и его мать можно даже пожалеть, но…

– Ты с самого начала это задумал, – прошептала я. – Поэтому женился на мне.

Как там говорила леди Блэкфич? Его третья рука? Что же, добровольно пожертвовать рукой – дорогого стоит. Впору гордиться, что мной можно выкупить жизнь настоящей леди Блэкмор! Меня-то в этом качестве Ричард никогда не рассматривал.

Во рту было горько, зато слезы кончились. Я жалела лишь, что моему сыну не суждено появиться на свет. И что я не успела сказать Грегори, как его люблю.

– Приступим, – холодно улыбнулся муж, рисуя ножом в воздухе какие-то знаки. – И будь добра, Эмма, замолчи наконец!

Старшая леди Блэкмор прерывисто вздохнула, и муж снова принялся ее успокаивать.

Я же стояла в центре пентаграммы, не в силах даже языком шевельнуть. Раздраженные слова Ричарда обрели силу приказа. Ему не требовалось меня связывать. Меня держала его воля, наш проклятый магический брак.

Речитатив мужа стал громче, требовательнее. Вокруг засветились странные красно-фиолетовые всполохи, знакомые мне по страшным сказкам. Демон! Он призывает демона! Призывает, чтобы отдать ему жертву: жену и ребенка взамен матери.

Я скосила глаза на леди Блэкмор, которая вцепилась пальцами в подлокотники кресла, и на ее совершенно спокойного мужа.

Сам Ричард выглядел сосредоточенным. На меня он даже не смотрел. Я и мой ребенок для него… как там, расходный материал? И что же, я покорно лягу под нож?!

«А что ты можешь?» – шепнул трусливый голосок в душе.

Что угодно! Только не идти на заклание как овечка!

Ричард шагнул ближе, занес нож… Интересно, он сам меня убьет или предоставит это демону? Он все еще стоял на газоне и чертил тускло светящимся лезвием магические знаки.

В отчаянии я сделала то единственное, что могла: потянулась к траве. Стебли отозвались неожиданно легко. Оплели ступни топчущего их человека, живо потянулись вверх. Казалось, Ричард по колено погрузился в землю. Он закричал, дернулся, размахивая ножом… И сумел-таки вырваться! Сделал два шага вперед и завалился внутрь пентаграммы.

Теперь для травы он был недоступен. Но не для меня!

Когда Ричард отвлекся, он ослабил контроль. Я с воплем кинулась к мужу, подхватила выпавший нож и приставила к его горлу!

Леди Блэкмор за моей спиной пронзительно закричала.

– Кэтрин, перестань! – увещевал ее муж. – Ну же, все хорошо.

– Как думаешь, все правда хорошо? – тихо спросила я, прижимая острие к кадыку Ричарда. – Или смотря у кого? Знаешь, я тут подумала…. Ты же рассказал всем, что я сумасшедшая. Сиделок вот нанял. А ведь сумасшедших не судят! Значит, если я тебя сейчас убью, то мне ничего не будет? Кстати, у меня есть отличный законник!

Он смотрел на меня с такой ненавистью, что я невольно передернула плечами. Как я могла верить, что этот человек меня любит? Как я могла быть такой слепой?!