В ночь перед восхождением на Скофелл миссис Гардинер решила, что поход должен состояться без нее. Подъем обещал быть долгим и утомительным; к тому же проводник сказал, что тропа будет каменистой, и лодыжки миссис Гардинер просто не выдержат такой нагрузки. Мэри уже испугалась, что и ее в последнюю минуту попросят остаться, однако тетушка только наказала ей взять ботинки на толстой подошве, приобретенные по такому случаю в Кесвике, и уговорила одну из служанок подшить подол ее наименее удачного платья. Мэри понимала, что в глубине души миссис Гардинер предпочла бы, чтобы они остались в гостинице вместе, по частым намекам на преимущества совместного распития чая и чтения любимых книг в пустующем доме.

И все же Мэри было не переубедить. Она сказала тетушке, что решила своими глазами увидеть величественные пейзажи, которые обещала эта экскурсия. Но никому на свете не открыла бы она другую причину, по которой никак не могла отказаться от восхождения. Теперь не могло быть никаких сомнений в том, что отношение мистера Хейворда к ней изменилось. Он был как всегда вежлив и не выказывал признаков гнева или негодования по отношению к ней. Сохранилась и былая приветливость – но он не был прежним мистером Хейвордом. Он уже не разыскивал ее, как раньше, не подбирал стул поближе к ней, не находился рядом любую свободную минуту. Теперь они редко разговаривали наедине и еще реже смеялись вместе. Он больше не встречался с ней глазами, когда говорил за столом что-то, что, как он знал, может ее развлечь. Медленно, но верно отчуждение между ними росло. Даже когда он был рядом, не ощущалось былого единства душ.

Мэри, оставаясь в одиночестве, снова и снова перебирала все возможные объяснения его поведения – и ни одно из них не казалось ей удовлетворительным. Она знала, что по природе своей он не был жестоким или лживым. Она не верила, что он способен вести себя недоброжелательно, не имея на то веской причины. Если же причина изменения его отношения была в ней, она ее не находила. Может, его особенно теплое отношение к ней ей только привиделось? Хотя ей очень хотелось, чтобы он наконец открылся, возможно, правда заключалась в том, что ее чувства были сильнее, чем его – и теперь он пытался с максимально возможным тактом выйти из ситуации, которая начала его смущать. Стоило Мэри подумать об этом, как на глазах выступили слезы. Она предположила, что так все, возможно, и было. Но когда вспомнила, какие счастливые часы они провели вместе, когда только приехали на озеро, как приятно и уютно им было друг с другом в лодке на Грасмире, как они смеялись над своими нелепыми набросками, как она дразнила его за неспособность отличить одну птицу от другой – она не могла поверить, что ошибалась, считая его привязанность искренней.

И вот пришел момент, когда задаваться вопросами стало более невыносимо, а что делать дальше – непонятно. Бессонные ночи под звездным небом Уэстморленда не приносили желанного облегчения. Тогда Мэри решила, что перестанет мучить себя вопросами, а как разумный человек прямо спросит мистера Хейворда о причинах такого поведения.

Она знала, что это было дерзкое решение. Но так было положено с самого момента их знакомства, которое, хоть и произошло недавно, решительным образом изменило ее жизнь. Также не принято было у леди интересоваться чувствами джентльменов. Однако Мэри уже решилась. Знание, сказала она себе, всегда следует предпочесть невежеству, даже если открывшаяся правда может причинить боль.

Тем не менее вести такой разговор в гостинице было опасно – кто угодно может подслушать или перебить их. На Скофелле, однако, предоставлялась редкая возможность поговорить с мистером Хейвордом в присутствии одних лишь кроликов и ястребов, да и то первые будут прятаться в густой траве, а вторые – парить высоко в небе. Мэри не могла знать, что откроет ей эта беседа; ее не отпускала растерянность. Единственное, что ей удалось понять – причина, по которой мистер Хейворд стал отдаляться от нее, не приносила ему счастья. Незаметно наблюдая за ним, Мэри пришла к выводу, что выглядел он таким же беспокойным и озабоченным, как и она сама.

Утро в день поездки выдалось ясным и солнечным. Вскоре все, от еды до экипировки, было готово к походу. Путешественники надели подходящие ботинки и спрятали по экземпляру путеводителя в своих карманах. Миссис Гардинер попрощалась с уходящими в горы, и их небольшая группа плотно набилась в предоставленный гостиницей экипаж. Они покатили по исполосованной колеями дороге и испытали явное облегчение во время остановки в Ситуэйте, где забрали гида и начали свой подъем. Дорога шла в гору мимо аккуратных рядов коттеджей, а потом становилась более пологой. Неровная, вся в кочках, поверхность ее была желтой от травы, под которой лужи темной воды, казалось, только и ждали момента, чтобы намочить ноги неосторожного путника. Мэри вскоре ощутила горячую благодарность в адрес миссис Гардинер за свои прочные сапоги.

Местность расстилалась перед ними от горизонта до горизонта, под пронзительно-синим небом проплывала вдали кучка маленьких пушистых облаков. Сперва восхождение сопровождалось радостной трелью взмывающих жаворонков; но путешественники поднимались все выше, и вскоре песня жаворонков уступила место более резким крикам кружащих над головами канюков. Мэри шла одна, предпочитая свою компанию чьей-либо еще. Мистер Хейворд немного опережал ее, такой же тихий и одинокий. Итак, теперь мы оба несчастны, размышляла Мэри, глядя на него из-под нахмуренных бровей. Но какова же причина? Что испортило удовольствие, которое они получали от общения друг с другом? Что повлекло за собой эту необъяснимую перемену в настроениях? С каждым шагом в ней крепла уверенность – нужно узнать, что все-таки произошло.

Проводник и его сын, замечательный мальчуган лет двенадцати или тринадцати от роду, шли впереди, задавая остальным устойчивый темп. Мистер Гардинер шагал рядом с ними, как всегда активно расспрашивая о местных краях и развлечениях. За ними следовал мистер Райдер, каждый жест которого выдавал внутреннее возбуждение. Время от времени он возвращался к Мэри, стремясь разделить с ней свой энтузиазм.

– Что может быть лучше, мисс Беннет? Ах, какие здесь небеса! А какой воздух!

Его удовольствие было настолько заразительным, что даже пребывающая в мрачном настроении Мэри не сумела сдержать ответной улыбки. Это в свою очередь повлекло за собой оскорбленный взгляд Кэролайн Бингли, которая бодрой рысью следовала за мистером Райдером, ну прямо как, подумала Мэри, маленький назойливый терьер. Того и гляди зарычит и оскалит зубы.

Враждебность мисс Бингли так отвлекала, что прозвучавший неожиданно близко за спиной низкий ровный голос мистера Хейворда буквально застал Мэри врасплох.

– Вы, кажется, отлично справляетесь, – сказал он. – Похоже, вы очень хорошо, если не сказать идеально, подготовлены к восхождениям.

Ее сердце забилось быстрее, когда он заговорил с ней почти так же тепло, как раньше. Но она была полна решимости не выдать свои мысли. Если ей хватит смелости задать вопрос, ни в коем случае нельзя терять самообладания.

– Действительно, – ответила она с прохладцей, которую не ощущала, – по крайней мере, пока. Но это самая легкая часть пути. Я уверена, что скоро станет сложнее.