Через неделю я вышел из больницы физически абсолютно здоровым. Да и душевно тоже… почти. Всё же моя мабианская «нетипичность» снова проявилась. Моя психика, естественно, стала устойчивее, но не настолько, чтобы совсем спокойно вспоминать «разговор» с Н. Если бы не поддержка Дж., который приехал в Седженто, ещё когда я лежал в клинике, мне бы туго пришлось.

Я не знаю, ушёл ли Н. В больнице я его присутствия больше не чувствовал, и письма от него приходить перестали. Но, поддавшись какой-то глупой паранойе, я пишу это на бумаге, а не печатаю. Как будто это слишком личное, чтобы позволить ему прочесть… А иногда появляются совсем уж безумные идеи: а есть ли (были?) для него вообще какие-то преграды? Не может ли он с такой же лёгкостью, как электронный текст, прочесть и мои мысли? Вдруг форму сетевой переписки он выбрал только из предосторожности, чтобы не свести меня с ума?

Так или иначе, если он не хотел навредить моему рассудку прежде, то не хочет и теперь. Тот больничный… сон остаётся единственным моим «сверхъестественным» опытом. Больше никаких голосов и видений, чему несказанно рад Дж.»

* * *

Жизнь в Валла-Вэлиде во многом оправдала ожидания Сальваторе. В этом городе он действительно чувствовал себя свободнее и спокойнее, чем в Катакаране. И даже прогулки по набережной и другим местам, с которыми были связаны болезненные воспоминания, действовали теперь как целительное лекарство. Но вновь пришёл апрель, начало сезона дождей – хотя дожди в нынешнем году запаздывали, холод никак не хотел уступать весне. Апрель принёс тревожные вести с юга: о гибели семерых человек и обо всём, что случилось после… Брэтали понял, что настало время вернуться в столицу.

Замок на синих воротах открылся, стоило прикоснуться к кольцу. Психологи оставили свои двери незапертыми для Сальваторе.

По дороге к Зелёному дому он заглянул в спортзал – одноэтажное здание на берегу пруда. Наверняка там сейчас кто-нибудь есть.

За то время, что жил у психологов, Брэтали несколько раз наблюдал за тренировками. Но видеть, чтобы их вёл этот наставник, не приходилось. Тогда он сам был ещё в роли ученика.

Пока тренирующиеся выполняли очередное упражнение, Сальваторе молча стоял в дверях, никого не отвлекая. Дождавшись, когда наставник объявит полуминутный отдых, окликнул его:

– Здравствуй, мастер!

Йонне Силвер оглянулся. На один миг на его лице появилось радостное удивление, но тут же уступило место полной невозмутимости, как будто именно Брэтали он и дожидался.

– Здравствуй, Сальваторе. Подожди немного, мы скоро закончим.

Брэтали кивнул. Оставил обувь у входа и прошёл в зал. Минут через десять тренировка завершилась. Но ученики, ребята и девчонки лет двенадцати-пятнадцати, не спешили расходиться. Окружив своего наставника, стали расспрашивать о чём-то. Только один, постарше остальных, не подошёл к Силверу вместе со всеми, а направился к Брэтали. Его Сальваторе узнал ещё во время занятия. Но – узнал не без труда, такая сильная перемена произошла с ним.

– Здравствуйте, мейстер Сальваторе…

– Здравствуй, Паули. Ты меня ещё помнишь?

– Конечно!

Паули улыбнулся, но в улыбке просквозила неловкость. Он помнил и то, каким его видел Сальваторе. Теперь он изменился, выглядел вполне здоровым парнем, совсем не похожим на жалкое больное существо, полгода назад доверенное попечению Брэтали. Но Сальваторе не понаслышке знал, что душевная боль излечивается гораздо дольше, чем телесные недуги.

– Ты решил изучать боевые искусства?

– Да. Мне нравится, и… мне это очень помогло.

Неловкость прошла. Всё-таки хорошо, что они встретились. Паули сделал ещё один шаг на пути, который уводил его всё дальше от прошлого.

– А Вирджин Тай на тренировки не ходит?

– Нет… ему здоровье не позволяет. Но мы часто видимся. Ведь Ангелы и команда Энэ Симоны стали сотрудничать. Мейстер Сальваторе, у меня остались ваши вещи…

– Да бог с ними, с вещами.

Йонне наконец-то закончил отвечать на вопросы учеников и ушёл в раздевалку. Вернулся, одетый уже не в костюм для тренировок, а в куртку и джинсы.

– Пойдём, Брэтали.

Пожелав Паули удачи, Сальваторе следом за Силвером вышел из спортзала.

– Я догадываюсь, зачем… точнее, к кому ты приехал, – сказал Йонне на полпути к Зелёному дому. – Без всякой телепатии.

– Правильно догадываешься. Что с ним такое? И… как он?

– Сложно объяснить…

– А ты попробуй по-простому.

Йонне помедлил, обдумывая ответ.

– Это называют «противоположной силой». Бывает, она появляется, если человек делает что-то… что находится далеко за границами его возможностей. Или – чего он не должен был делать. Вот, это – если по-простому.

– Дело в тех семерых, да?

– У нас думают, не столько в семерых… сколько в восьмом, – с запинкой ответил Йонне.

– Разве ваших людей было восемь?

– Наших – семь, но…

– Он сделал это для кого-то ещё?

– Сальваторе… Кое-кто у нас об этом говорит, но сам он – нет. И я не могу. Пойми правильно.

– Ладно. О той ночи больше спрашивать не стану. Для меня всё это от начала до конца – тайна, и пусть тайной остаётся. Но скажи насчёт этой противоположной силы – в чём она проявляется?

– Ему самому она вреда не причиняет. Но окружающие ощущают влияние… Растение или небольшое животное может даже погибнуть. Люди, конечно, нет. Но… рядом с ним тяжело находиться. Чувствуешь себя плохо, как будто болен. Если подальше отойти – легче становится. С мастером можно разговаривать, когда ты сидишь в одном углу комнаты, а он – в другом. Тогда всё нормально.

– Есть шанс, что со временем это пройдёт, и он станет прежним?

– Противоположную силу непросто преодолеть. Но, будем надеяться, такой человек, как он, сможет это сделать.

– Я бы хотел с ним увидеться.

– Да, я ему сейчас позвоню. – Йонне достал из кармана теленоут, набрал номер, сказал в трубку несколько слов. – Через четверть часа он будет ждать в Кристальном зале.

На первом этаже Зелёного дома им навстречу попался Гай Юлий. Бывший легионер неожиданной встрече обрадовался:

– Сальваторе? Не знал, что ты приехал.

– Полчаса назад.

Йонне, извинившись, оставил их вдвоём – нужно было заняться какими-то срочными делами.

– Ты молодец, что решил вернуться, – похвалил Гай Юлий.

– Не навсегда, – предупредил Брэтали.

– А ты не думал…

– Нет, маби-психолог – это уже чересчур.

– Напрасно…

– Как там, Юлий, поживает твоя надежда? На то, что жизнь изменится к лучшему?