В морях прочно засели прасущности: водород и кислород. Они текут по Земному шару и как воды океанов — Северного Ледовитого, Атлантического, Тихого. Вода — равномерно текущее образование, грузная колышущаяся сущность, которая рассыпается брызгами и испаряется, превращаясь в облака, падает на землю в виде снега, дрожит всем телом возле плоских побережий, может принимать грозный вид черного косматого чудища, становясь ураганом или штормовым приливом. Она напитывается солью магнием известью хлористым натрием, тяжелеет, окрашивает в молочно-белый цвет Гвинейский залив, в цвет корицы — Калифорнийский, в желто-коричневый — Индийский океан. Теплые и холодные течения струятся сквозь океаны, словно цветные ленты; там, где они смешиваются, над ними поднимается серебристый туман.

Прасущности дышат вокруг Земного шара, горят и текут в его тулове, отягощают его в виде твердых подвижных масс; к ним относятся: тепло свет напряжение сила тяжести; еще — сера марганец кремний фосфор. Еще — земля и песок. Еще — немые кристаллы, навязчиво прорастающие цветы, лишайники, семенные растения; плавающие рыбы; птицы, которые свистом приманивают друг друга; подкрадывающиеся хищные звери; люди, работающие молотком и сражающиеся между собой; улитки с их домиками на берегах озер; бактерии вьющиеся растения вымершие деревья; гниющие корни; черви; жуки, откладывающие яйца.

Две сотни судов Кюлина пустились в путь от шестидесятого меридиана; они оставили позади Шетландские острова, поплыли по океану. Попали в теплое течение, которое омывает Норвегию, растапливает льды Финнмарка[67]. Под ними простирался на всю Атлантику подводный Срединно-Атлантический хребет: тянулся на юг, расширялся возле островов Вознесения и Святой Елены, от него отходили ответвления к Америке и Африке. Молчаливое море лежало над долинами и горами, погрузившимися во тьму. Океан под днищами судов уходил вниз на три тысячи метров. Над шумной водой, на ветру, рядом с гигантскими судами носились птицы — разные виды пернатых, с глазами костями кишками как у людей. Качурки, бросающиеся на трепещущих рыб; серебристые чайки с зубчатыми хвостами, заостренными крыльями. Вода, которая вздымалась под парящими гигантскими судами, эта черно-зеленая стекловидная растекающаяся масса, кишела животными и растениями, не отставала от судов ни на метр. Комочки слизи — древнейшие животные — приклеивались к бортам, висели на винтах, переплывали вместе с людьми океан, вытянув свои нитеобразные ножки. Каждый вечер поднимались из влажной тьмы, подобно мотылькам, крылоногие моллюски — неисчислимые полчища клионов, — а на рассвете снова уходили под воду. На морском дне, прикрепившись к нему брюшными присосками, лежали, поджидая добычу, круглоперые рыбы. Были там и нежные морские кубышки, и губки, которые растут в глубине, на рифах, рядом с морскими анемонами. Скелеты затонувших животных выстилают морское дно, образуя особый слой; по этому слою, между пучками водорослей, ползают мелкоглазые щетинконогие черви и стройные кольчатые черви — глицеры. По освещенному солнцем верхнему слою воды следуют своим путем гребневики, молчаливые прожорливые создания; и сифонофоры, светящиеся, словно гирлянды цветов: целые колонии бессчетных стеклянисто-прозрачных существ, нанизанных на один ствол, обеспечивающий их пищей. Под килями судов шныряли лососи, к чешуе и жабрам которых прицепляются крошечные рачки. Эскадры преодолели подводную преграду: тихий Порог Томсона[68]. И взяли курс на десятый восточный меридиан.

ИСЛАНДИЯ лежит на шестьдесят пятом градусе северной широты и пятнадцатом градусе восточной долготы, почти соприкасаясь с Полярным кругом. Когда-то эта каменная плита, которая, словно гигантский рак, протянула свои клешни — изрезанные берега — к бушующему туманному морю, состояла из двух островов, образованных вулканической лавой. Люди на кораблях наконец приблизились к исландскому побережью. Они намеревались взорвать здешние вулканы и перенести их огонь в Гренландию.

Юг острова был покрыт глетчерами. Гекла и Скаптар-йокуль — так назывались горы, из трещин в которых поднимался сернистый дым. На севере Мюватн (Комариное озеро) дымился тридцатью четырьмя островами из черной лавы; чуть дальше вулканы Крабла и Лейрхукр выбрасывали из широких кратеров темно-синие и медвяно-желтые массы. На высоту многоэтажного дома взвивались они и снова падали в кратер, измельчаясь; в виде газов сползали вниз но склонам. На протяжении многих миль остров представлял собой пустыню: лавовые поля, застывшие складками каменные потоки, голые коричневые блоки, обломки скал. Выжженная мертвая равнина. В разломах лавы стояла зеркальная вода. Гейзеры выбрасывали горячие фонтаны. Два самых известных гейзера, Гейсир и Строккюр, располагались на юге каменистой пустыни; в их широких ваннах пульсировала светло-зеленая вода. Время от времени она начинала бурлить. Появлялись пузыри, вода взмывала вверх, образовывала купол над кратером — и, всхлипывая, падала обратно.

Когда колонна Кюлина, спокойного светловолосого шведа, высадилась у оконечности Эйя-фьорда и совершала первый разведывательный полет — воздушные потоки завихрялись над островом, над горами в курящейся дымке и полями покрытой шрамами застывшей лавы, — летатели обнаружили близ побережья человеческие поселения. Одно находилось недалеко от места их высадки: на холмах паслись низкорослые коровы и овцы. То, что задумали участники экспедиции, надо было делать без ведома местных жителей. К планам пришельцев те бы наверняка отнеслись враждебно. Кюлин и его спутники облетели вокруг вулкана Крабла, что близ Комариного озера. Вулкан действовал, на много миль вокруг остров гудел под ударами: это раскаленная магма прокладывала себе путь наверх. Волны землетрясения прокатывались по острову. Летатели, кружившие высоко в воздухе, видели, как в мертвых горных склонах внезапно разверзаются провалы и черные ряды трещин. Часто людям приходилось спускаться ниже, ибо их окутывали разреженные клубы дыма, — и снова быстро взмывать вверх, чтобы спастись от удушливых сернистых испарений. С удовольствием летали они вокруг топочущего разевающего пасть чудища, которое вольготно устроилось там внизу, возле озера: рыхлило землю, с ржанием и фырканьем вспенивало поверхность воды. В этих провалах клокотал немыслимый жар, за которым они, вновь прибывшие, и охотились, который должны были добыть. Чтобы потом перебросить в Гренландию, на белый ледяной панцирь, не уступающий по высоте горам (который тогда потускнеет, начнет испаряться-раскалываться): на глетчеры у мыса Гривель, возле фьорда Кангерлуссуак, острова Аггази[69]. Исландия уже горит. Но должна гореть сильнее. К ней подсоединят такие кузнечные мехи, которые будут расшвыривать облака и метать громы.

Когда Кюлин, обогнув гору с востока, в вечерней мгле приближался к месту стоянки, на берегу вспыхивали и гасли, напоминая кишащих насекомых, предупредительные огни. Два с половиной часа Кюлин и его товарищи — с тревожным чувством описывая круги в воздухе, приземляясь на каменистую осыпь и снова взлетая вверх — наблюдали за этими дрожащими сигналами в ночи. Потом огни погасли. Разведчики, растянувшись в длинную цепь, медленно, летя на очень большой высоте, приблизились под рокот моторов к черно вздымающимся в лунном свете скалам фьорда. Волны, ворча, обрушивались на берег. Люди приземлились на слегка наклонный луг, недалеко от мерцающих палаток лагеря. И пошли по направлению к этому свету, вверх по склону. Они то и дело спотыкались… о мягкие человеческие тела. И когда наклонялись, дотрагивались до них, переворачивали — видели широкоскулые чужие лица. Зубы обнажены, словно в смехе, кончики языков высунуты. Тела, едва их отпускали, снова валились на землю, перекатывались на спину, на другой бок… Чей-то силуэт отделился от одной из палаток, этот человек приблизился к ним, повел вниз. И объяснил, что туземцы из ближайшей деревни оказались не в меру назойливыми, всё спрашивали о целях экспедиции, а потом увели четырех моряков как заложников, чтобы не случилось ничего худого и чтобы чужаки поскорей убрались восвояси. Тогда моряки для виду вернулись на свои суда, получили обратно заложников, а с наступлением темноты прощупали весь берег балеарским лучом. Луч этот проникает сквозь кожу людей, их словно обволакивает шеллаковая масса, закупоривающая все поры. В крови возникает чудовищный кислородный голод. Жертвы начинали дрожать, сердце у них бешено колотилось, дышать они не могли. Пожирая изнутри сами себя — в то время как кровь сочилась из лопнувших сосудов (светло-красная, розово-красная, из носа и рта), — туземцы падали в лужи собственной крови, которая и на земле продолжала пениться, пузыриться, никак не сворачивалась…