Они вместе разрушили свою уродливую постройку и поднялись наверх, держась за руки, – совсем как тогда, на террасе в Треттфорде. Оба испытывали величайшее искушение – ведь их ничто не сдерживало, помимо собственной силы воли.

Они собираются пожениться. И это не будет большим грехом.

Но все же они простились на пороге ее спальни, обменявшись невиннейшим поцелуем, в котором было куда больше нежности, нежели страсти. Сегодня им этого было довольно, а предвкушение счастливого будущего делалось лишь слаще…

Пока Джорджия готовилась ко сну, ей казалось, что она уснет, едва донеся голову до подушки. Однако как только ушла Джейн, сон как рукой сняло. В окно ярко светила полная луна – и в ее свете блеснул тот самый осколок. За день стекло так и не успели поменять.

Но это не имело значения. Ночной ветерок был даже приятен. И Джорджия распахнула настежь оконные створки, вдыхая полной грудью ночную прохладу.

С улыбкой она подумала, что ведет себя сейчас, словно покинутая возлюбленная в театральной постановке. Ей впору было сейчас воскликнуть: «Дрессер, ах, Дрессер! Где ты сейчас, о, Дрессер!» Впрочем, она прекрасно знала, где он сейчас.

Джорджия сделала глубокий вдох, принюхиваясь к ночным ароматам, но ничего особенного не почувствовала: ведь цветы, которые раскрываются ночью, особенно сильно пахнут по вечерам, тотчас после заката, а сейчас почти полночь.

Где-то ухнула сова, потом залаяла лисица.

За спиной у нее послышался скрип открываемой двери.

Она обернулась, удивленная, но исполненная греховной радости: воля Дрессера дала трещину! Но это был всего лишь слуга. Тот самый охранник, которого она видела днем. Но в руке у него был пистолет!

Боже правый, да это Селлерби!

– Ни звука, – произнес он, закрывая за собой дверь, – или я тебя застрелю!

– Но вы же не выносите вида крови!

– К тому времени как покажется кровь, ты будешь уже мертва.

Селлерби вполне здраво рассуждал и с виду был спокоен, но это пугало сильнее, чем оружие в его руке.

Джорджия лихорадочно обдумывала положение. Стоит ей закричать – и Дрессер через мгновение будет здесь, а следом за ним и остальные. Но если Селлерби выстрелит, да еще с такого близкого расстояния, она обречена. А умирать не хотелось.

– Чего вам нужно? – сдавленным голосом спросила она.

– Тебя. Моя восхитительная, моя возлюбленная Джорджия, я всегда желал только тебя!

– Но ведь я была замужем, – прошептала она, зная, что говорит глупости. Сердце ее словно колотилось в горле, думать не было сил. А подумать было необходимо и что-то предпринять.

– Теперь ты вдова. – Он протянул к ней левую, свободную, руку. – Пойдем, любовь моя. Я здесь, чтобы освободить тебя и даровать тебе все, чего только пожелают твои душа и сердце!

Потрясенная Джорджия лишь покачала головой. Вырваться из западни было невозможно. Селлерби загораживал собой дверь, отрезав единственный путь к спасению. Окно было справа от нее, но до земли слишком высоко – вздумай она прыгать, расшиблась бы насмерть.

– Нам не удастся ускользнуть, – выдавила она. Надо подыгрывать ему! Повиноваться правилам этой безумной любовной игры!

– Весь дом спит, охрана тут никудышная. Если кто-то и бодрствует, от них легко будет ускользнуть, а потом разбить стекло во входной двери. Пойдем, оседланная лошадь ждет неподалеку. Мы тотчас поскачем в порт, а там взойдем на борт корабля, который увезет нас в рай.

– Вы хотите навсегда покинуть Англию? – спросила Джорджия, просто чтобы потянуть время. Она взглянула на портрет Дикона, стоявший на столике у постели, и взмолилась о помощи.

Селлерби метнулся к столику и схватил миниатюру.

– Это нам с тобой уже не нужно, ведь правда? – И с улыбкой вышвырнул картину в открытое окно.

Джорджия с трудом подавила крик, ясно осознавая: если бы сейчас у нее в руках был пистолет, она выстрелила бы не задумываясь!

В голове у нее мигом прояснилось. Сам Селлерби, а возможно, и Дикон подсказали ей выход.

Она подбежала к окну и перегнулась через подоконник, глядя вниз:

– Зачем вы это сделали?

– Он не стоил тебя. Где бы ты хотела жить? Франция и Германия не годятся, это чересчур близко, нас там могут разыскать. Может быть, убежим в Россию? Или на Восток? Как тебе нравится Индия?

Джорджия обернулась к нему, прикрыв одну оконную створку – ту, где в раме торчал осколок стекла.

– В Индии слишком жарко, я там могу захворать.

– Ну, тогда в Америку… Северную или Южную.

– Я не хочу покидать Англию, – капризным голосом произнесла она, стоя вполоборота к Селлерби, – все мои друзья здесь! – И с силой прижала ладонь к острому осколку, стараясь не поморщиться и не вздрогнуть от боли.

Но Селлерби все же почуял неладное:

– Что ты делаешь?

Подняв пистолет, он шагнул к ней. Тогда Джорджия ткнула ему прямо в лицо свою кровоточащую руку, и Селлерби отступил на шаг.

– Это кровь, Селлерби! Кровь! – Джорджия прижала руку к груди и размазала кровь по своей белоснежной ночной сорочке. – Вот так выглядел Дикон, когда умирал со шпагой в груди!

Селлерби смотрел на нее широко раскрытыми глазами – видно было, что он испуган, однако сознание не потерял. Он навел на нее пистолет:

– Отойди! Отойди от окна!

Джорджия отпрянула и изо всех сил сжала рану на ладони, пытаясь выжать как можно больше крови, но кровотечение почти остановилось. Ну почему она не догадалась вогнать стекло в ладонь поглубже? И почему кровь не производит ожидаемого эффекта на Селлерби?

Но он все же слегка пошатнулся и оперся на подоконник. Пистолет в его руке дрожал, но по-прежнему был нацелен прямо ей в грудь. Теперь он рассвирепел не на шутку:

– Все они настроили тебя против меня.

И тут она поняла, в чем дело, почему не срабатывает придуманный ею прием – лунный свет съедает цвета, и кровь ее в свете луны кажется серой! Алый цвет сработал бы уже давно.

– Увы, то, чего я хотел, не получается. Есть иной выход, – тяжело дыша, промолвил Селлерби. – Я застрелю тебя и тотчас же приму яд. Он у меня при себе. И ты узнаешь правду в следующей жизни.

Боже, он говорит серьезно! Тогда, может быть, запах? Ведь у крови очень, очень характерный запах!

Когда Селлерби прицелился, Джорджия изо всех сил сжала рану так, что та снова закровоточила, метнулась к Селлерби и ткнула окровавленную руку прямо ему в лицо. Селлерби попытался заслониться оружием, однако Джорджия бесстрашно отвела оружие в сторону и почти коснулась рукой, обагренной кровью, его ноздрей.

– Нет, – захрипел Селлерби. – Нет…