— Его помиловали! — в восторге орал Байрон, подхватив Кейт и кружась вместе с ней. — Гарнер выторговал помилование Блэку!

— А где Уитни? — Гарнер возбужденно обнял за плечи Чарли и Маделайн. — Я хочу сам…

— Она ушла, Гарнер. — Маделайн уже достаточно пришла в себя, чтобы удержать его за рукав. — Она выбежала из здания суда… Мы думали, она поехала сюда, но с тех пор ее никто не видел.

Ушла. Он не сразу осознал это. Внезапно он вспомнил ее лицо в момент оглашения приговора и сразу обернулся к оставшейся открытой двери. Она где-то там, неприкаянно бродит по улицам…

Через несколько минут Гарнер уже мчался верхом по улицам Филадельфии. Куда она могла пойти в этом городе, который почти не знает? Он живо представил, как Уитни, опустошенная и беззащитная, бродит по незнакомым улицам, и у него сжалось сердце. Ему нужно было добраться до нее там, в суде, просить ее довериться ему…

Но как она могла ему поверить, когда у нее разбито сердце, когда ее отца ждет страшная унизительная смерть предателя своей страны? Эта мысль угнетала его, пока он скакал по улицам. Куда ехать, где ее искать? Он попытался поставить себя на ее место… В Бостоне ей нравилось бродить среди шумной толпы между прилавками и фургонами, где вокруг все ожесточенно торгуются… Он сразу пришпорил лошадь, держа путь к центральному рынку.

Пробираясь сквозь толпу у прилавков и между повозками торговцев, он искал в этой суете пятно зеленого бархата, такого же, как ее глаза. И наконец увидел Уитни — она бесцельно брела вдоль торговых рядов и фургонов, машинально посматривая на людей, вслушиваясь в утешительный гомон торгующихся вокруг продавцов и покупателей. Гарнер спешился и окликнул ее, но его голос потонул в пронзительных криках торговок рыбой, расхваливавших свой товар и выкликавших цену, бакалейщиков, зазывавших хозяек понюхать заморские специи, и медников, привлекавших покупателей звонким бренчанием своей посуды.

— Уитни!

Она услышала слабо донесшийся до нее голос и, подняв голову, осматривалась вокруг. Он пробирался к ней с разгоряченным и сияющим лицом.

— Уитни!

Она инстинктивно отпрянула, совершенно не ожидая увидеть Гарнера… и призрак, вставший между ними… ее отца, приговоренного к смерти.

— Уитни!

Таунсенд увидел, как она метнулась от него, и поспешил за ней. Он следовал за каждым крутым поворотом, который она делала в толпе, и наконец умудрился поймать ее за рукав.

— Черт побери, Уитни! Остановись, мне нужно с тобой поговорить…

— Нет… — Она упиралась и сопротивлялась, задевая окружающих. Неужели он не понимает, что ей нужно побыть одной? Его вид бередил ей душу.

— Уитни… — Гарнер поймал на себе любопытные взгляды. — Пойдем со мной домой. Мне нужно рассказать тебе…

— Нет… не пойду… Пожалуйста, оставь меня. — Таунсенд еще крепче схватил ее за руку, но она упорно сопротивлялась, не позволяя ему притянуть ее к себе.

— Послушай, Уитни! — Он уже не обращал внимания, что их слышат посторонние. — Блэка помиловали! Ты слышишь? Помиловали!

Уитни замерла, не сводя с него искаженных болью глаз. Суета вокруг них затихла.

— Что… что ты сказал?

— Что его помилуют. Президент обещал пересмотреть дело и помиловать его, полностью оправдать. — Воспользовавшись растерянностью жены, Гарнер взял ее за обе руки, и она пришла в себя.

— Пожалуйста, не говори, что…

— Да нет же, Уитни, это правда! Байрон пробился к Вашингтону, а я выторговал у него прощение для твоего отца… Клянусь, это чистая правда!

Только глядя на ее полное недоверия лицо, он понял, насколько неправдоподобно это прозвучало… Да так оно, в сущности, и было! Аристократ, уроженец Бостона Гарнер Таунсенд торгуется с президентом Соединенных Штатов, чтобы снять обвинение с человека, которого признали вожаком повстанцев и которого Вашингтон поклялся уничтожить!

И в то же время Уитни поняла, что прямой и бескомпромиссный Гарнер Таунсенд никогда бы этого не сказал, если бы это не произошло на самом деле. Какие бы между ними ни возникали проблемы и противоречия, он никогда ей не лгал. Он не стал бы ее обманывать. У нее подогнулись колени.

— Ты?! — В ее голосе прозвучала пробудившаяся надежда. — Но ты же не коммерсант. Ты ничего в этом не понимаешь!

— Ну, видимо, достаточно, чтобы спасти твоего отца от петли. Она смотрела на него во все глаза: он был совершенно серьезен.

— Настоящее прощение… ты уверен?

— Блэка освободят, как только будут подписаны документы, скорее всего завтра. — В ее глазах промелькнули понимание и надежда, и Гарнеру страшно захотелось здесь же, при всех обнять ее.

— Но как это возможно… Генерал Вашингтон… Господи, Гарнер, что ты ему сказал?

— Она все еще мне не верит! — закричал он, обращаясь к небесам и к окружавшей их толпе: старым торговкам рыбой, булочникам в замасленных фартуках, босым морякам, купцам в шелковых, обтягивающих ногу штанах и в высоких воротниках, которые вытягивали шеи, чтобы лучше их видеть. Гарнер провел рукой по темным волосам, его подбородок вызывающе вздернулся. — Пойдем со мной, и я все подробно расскажу тебе… слово в слово. — В его глазах промелькнула озорная улыбка и гордость добившегося своей цели коммерсанта. — Но…

— Ты хочешь услышать, как я выторговал прощение для твоего отца? Тогда тебе придется вернуться со мной, Уитни Дэниелс Таунсенд! — Он подступил к ней, она попятилась, и кольцо людей придвинулось еще ближе. — Тебе придется пойти со мной домой, как и подобает достойной жене, а не разыгрывать спектакль перед людьми.

Уитни остановилась.

— Не разыгрывать… — Затем она поняла, что он торгуется с ней… вот сейчас… в эту самую минуту. Гарнер Таунсенд с ней торгуется! Он действительно выторговал прощение для ее отца!

В ней взорвалась радость, которая мгновенно поглотила все ее сомнения. Теперь оба ее любимых человека с ней — отец и Гарнер!

Слезы подступили к ее глазам, когда она устремила на Гарнера взгляд, в который вложила всю свою любовь и ликование. И блестящие глаза Гарнера ясно говорили о захлестнувшей его радости и гордости. Этот обмен взглядами рождал в каждом обещание и исполнение любви, возвращающей к жизни.

— Мне действительно нужна достойная жена. — Его голос стал глухим от переживаний. — Но еще больше нужна мне ты сама. Я причинил тебе много страданий, Уитни. Но обещаю с этого самого момента дарить тебе только радость и счастье. Пойдем со мной домой, будь моей женой, моей женщиной. Если тебе так уж хочется, носи мужские штаны, торгуйся с прислугой и работай на винокурне. И если обещаешь не слишком спаивать моего деда, то пей себе виски в свое удовольствие. А если обещаешь не очень лягаться и не прибегать в драке к запрещенным приемам, я заключу с тобой райскую сделку… на всю жизнь.

Толпа затаила дыхание в ожидании ее ответа.