— Нет! — Она схватилась за перила помоста, и в глазах у нее сверкнули слезы. — Я никогда не стыдилась своего отца и того, чем он занимался. Он действительно не платил налоги, потому что считал их несправедливо высокими. Но так считает множество людей, а вы ведь не обвиняете их в измене. Мой отец верил в свободы, за которые он воевал во время Войны за независимость. Он боролся за то, чтобы избавить всех нас от несправедливых английских налогов, и за то, чтобы обеспечить наши данные Богом права и свободы. В этой войне он сражался на стороне Джорджа Вашингтона и получил Знак заслуг. Он любит нашу страну и наш народ. — Голос ее дрогнул, и она умолкла, а по ее лицу текли слезы. Это была самая важная сделка за всю ее жизнь, и она плакала искренне. — Блэкстон Дэниелс никогда не предал бы страну, защищая которую он пролил собственную кровь!

Хейс помог ей спуститься с помоста, и она подошла к отцу, который обнял ее под сочувствующими взглядами публики. Пока они стояли обнявшись, в зале царила тишина, наконец Блэк мягко отстранил дочь и велел ей вернуться к Гарнеру, который ждал ее около ограждения. И весь зал смотрел, как тот обнял дрожащую жену и крепко прижал к себе, забыв обо всем, кроме того, что необходимо ее утешить и поддержать. Представшая взорам публики личная трагедия никого в зале не оставила равнодушным.

Слезы Уитни принесли свои плоды, в первый раз члены жюри посмотрели на Блэка с легким сочувствием. И когда он по своему желанию занял свидетельское место, взгляды всех были прикованы к его смелому, обветренному лицу, на котором горели глаза… так похожие на глаза его дочери. Отвечая на вопросы Хейса, он воспользовался каждым случаем заявить о своей преданности молодым Соединенным Штатам Америки. И когда ему был задан вопрос о награде, он рассказал о том, как спас однополчан во время сражения, о двух ранениях, которые едва не стоили ему жизни. Каждый ветеран понимал, что значит приколотый на его куртке маленький алый значок. Говоря о налогах, он рассказал о трудной и зачастую опасной жизни на границе, о том, как неоправданно высокие акцизы лишают жителей последних средств к существованию. Его рассказ убедительно объяснял причины «водочного бунта», вскользь признавая сопротивление уплате налогов. И жюри серьезно задумалось, когда рассмотрение дела было отложено на вечер.

Подведение итогов слушания дела происходило на следующее утро, на четвертый день суда. И снова судья Петерсон поразил Хейса и большинство присутствующих в зале, скопом отвергнув все аргументы защиты. Он коротко изложил суть дела, придав ему извращенное толкование, и призвал членов жюри заострить внимание на единственно возможном вердикте перед лицом столь неопровержимых доказательств вины. Жюри удалилось, и наступило томительное ожидание.

Медленно тянулись час за часом, но никто не уходил из этого театра, где вот-вот должна была разыграться кульминационная сцена волнующей трагедии. Гарнер и Байрон нервно расхаживали по проходу, время от времени останавливаясь, чтобы переговорить с Блэком или с Хейсом. Ближе к полудню они вышли из душного зала, чтобы принести что-нибудь попить, и во время их отсутствия в зал стали возвращаться члены жюри с вердиктом.

Уитни пронизывал ужас. Она встала и холодеющими руками ухватилась за спинку стоящего перед ней стула. Маделайн протискивалась сквозь заполнившую проход толпу к Гарнеру и Байрону. Все происходило словно в замедленном темпе: возвращение судьи и стук его молотка, призывавшего к тишине, вопрос, обращенный к жюри, и приказ обвиняемому встать лицом к судьям. Затем прозвучал приговор.

Виновен.

Уитни покачнулась, словно раненная в самое сердце.

Разразилась буря, люди рвались вперед, к ограждениям. Раздавались вопли и крики протеста, в нескольких местах возникли схватки с защитниками безличной федеральной машины, которая вынесла столь жестокий и несправедливый приговор. Спускаясь по проходу, Гарнер и Байрон с силой проталкивались, желая поскорее добраться до Блэка, которого затрясла дрожь, когда ему объявили, что он приговорен к смерти через повешение.

Прорываясь сквозь бурлящую толпу, Гарнер заметил пепельно-серое лицо Уитни. Виновен! Она впилась в него глазами, потемневшими от боли. Ее любимого отца повесят, и это по его вине! Она оторвала от него взгляд, повернулась и почти сразу же исчезла в толпе. Растолкав людей, Гарнер стал пробираться вверх по проходу, чтобы найти ее.

Все это видел Байрон: опустошенное лицо Уитни, боль в глазах Гарнера. И всем своим существом он вдруг ощутил нанесенный каждому из них удар судьбы и силу их любви друг к другу, которая подверглась такому жестокому испытанию. Они страдают… они не смогут перенести это… если только… Он мгновенно ожил и бросился перехватить Гарнера.

— Я должен ее найти… — застонал Гарнер, пытаясь оттолкнуть отца.

Но Байрон крепко держал его за рукав.

— Нет! Послушай меня, Гарнер… у нас очень мало времени! Нужно немедленно что-нибудь сделать!

— Я ей нужен…

— Нет, черт побери, сейчас ты нужен Блэку! — Байрон сильно тряхнул Гарнера. — Уитни ты найдешь потом. Подумай о Блэке — мы должны найти способ спасти его. Скорей, идем со мной!

Что-то в голосе Байрона заставило Гарнера прислушаться к словам отца, и он перестал вырываться.

— Куда?

— К президенту — на него последняя надежда!

Гарнер был ошеломлен. К самому президенту! Вашингтон мог помиловать Блэка!

— Стойте!

Он стал бешено прорываться назад, туда, где в окружении бейлифов стоял Блэк. Бейлифы попытались помешать Гарнеру, но он успел сорвать с груди Блэка алый знак, и тут им удалось вытолкать его за ограждение.

Оказавшись в сравнительной тишине коридора, Байрон велел Чарли проводить женщин домой и вместе с Гарнером бросился к выходу.

Плечом к плечу они почти бежали по тротуарам, и их столь похожие разгоряченные лица выражали одно и то же страстное желание.

— Что вы собираетесь сделать? — спросил Гарнер, задыхаясь от быстрой ходьбы.

— Будь я проклят, если знаю, — тяжело пыхтя, пробурчал Байрон. — Может, удастся склонить его к какой-нибудь сделке…

Сделка! Это слово эхом отдавалось в мозгу Гарнера. Опять сделка. Господи, милостивый Господи, помоги! Они задумали выторговать у президента Соединенных Штатов помилование осужденного преступника! При этой мысли Гарнер ощутил в желудке холодок. Но они вынуждены были пойти на этот отчаянный шаг — от него зависели и жизнь Блэка, и его будущее с Уитни.

Президент Вашингтон уже покинул канцелярию, объявили им, и они поспешили в его резиденцию, где путь им преградила охрана, затем слуги, а после них секретари президента. Но высокомерный вид Байрона и звучавшие как заклинание имена Таунсенда и других влиятельных персон помогли им преодолеть каждое из этих препятствий. И когда они вошли в кабинет Вашингтона, Байрон пробормотал сыну:

— Ну вот, я тебя привел, теперь дело за тобой.

Гарнер судорожно перевел дух, взглянув на человека, который сидел за столом, заваленным бумагами. Молва не обманывала, президент действительно был очень крупным и полным. Когда он поднял голову, его глаза за очками в тонкой оправе поразили Гарнера своей проницательностью. Гарнер подошел ближе, назвался и представил своего отца. По полному лицу президента пробежала догадка.